В греческом мире Крит имел репутацию наиболее законно-сознательной территории. (За ним следовала Лакония с ее тесными связями с Критом.) Самый древний дошедший до нас греческий свод законов был найден в Гортине, Месара, на острове Крит. Поразительно, что Гортинский кодекс был найден именно на равнине Месара, которая является частью Крита, где также расположены Платанос и Агия-Триада. Может быть, это не просто совпадение, что самый древний греческий кодекс происходит как раз из той части Крита, где проявлялась вавилонская деятельность, как археологически, так и в письменности, начиная с середины II тысячелетия до н. э.

Торговые колонии в Анатолии в течение Древнего ассирийского периода (XIX и XVIII вв. до н. э.) достигли беспрецедентного расцвета. Наибольшая часть наших богатых документов происходит из колонии Каниш, называемой сейчас Кюльтепе. Другие колонии были основаны в городах Алишар и Хатуссас. Пока, похоже, эта деятельность ассирийцев ограничивалась Центральной и Восточной Анатолией, но и в Западной Анатолии всегда возможны сюрпризы. Ассирийское слово для такой колонии — kârum, что буквально означает «порт». Этот термин связан с видом коммерческой деятельности, присущей процветающим портам, невзирая на то, перевозятся ли товары караванами или кораблями. Древние ассирийские колонии вели свои записи на ассирийском языке. Имена торговцев преимущественно ассирийские. И действительно, почти все в карумах, кроме материальной культуры[15], было скорее ассирийским, чем каппадокийским. Между ассирийской метрополией и карумами поддерживался постоянный торговый обмен. В те времена свинец использовался как средство обмена, и одной из функций каппадокийских колоний было снабжение метрополии достаточным количеством свинца.

Ассирийцы сталкивались с проблемой враждебности коренного каппадокийского населения, и, соответственно, они старались поддерживать контроль над оружием и металлом, из которого могло быть изготовлено это оружие. Таким образом, в каруме имелся rabî kakkê («распорядитель оружием»), а также rabî siparrim («распорядитель бронзой») для обеспечения того, чтобы туземные жители оставались безоружными[16]. Малоазийские племена, как местные, так и пришедшие с Балканского полуострова индоевропейцы (несийцы-хетты, лувийцы и др.), были прекрасными металлургами и хорошо вооружены. И нельзя их сравнивать с кочевниками пустынь, зависевших от импорта металла и оружия. — Ред.)

Каждый древний ассирийский карум играл роль центра, из которого достижения местопотамской цивилизации распространялись по окружающим территориям хеттов, и в результате хеттская цивилизация стала, во многих отношениях, периферийной формой месопотамской цивилизации. (Автор преувеличивает. Культура и религия Хеттского царства — самобытные индоевропейские с вкраплениями местых, в основном кавказоязычных племен. Хетты долгое время держали монополию на металлургию железа, были прекрасными строителями и, главное, непревзойденными воинами. — Ред.) Рассмотрим хеттскую клинопись. В языке хеттов просматриваются вкрапления неиндоевропейского населения (хеттов и др.). Основной языковой слой — индоевропейский со многими шумеро-аккадскими заимствованиями. Но в нем куда больше, чем этих заимствований, наблюдается аккадограмм и шумерограмм, то есть аккадских и шумерских слов, написанных на хеттских табличках, но обычно предназначенных для произношения в хеттском переводе. Наиболее близкими к ним в английском языке «латинограммы» вроде i.e. (то есть. — Пер.), которое мы произносим не как id est, а «то есть». Точно так же, как наши латинограммы отражают глубокое латинское влияние на нашу культуру, так и шумеро-аккадограммы отражают мощное воздействие Месопотамии на хеттскую культуру. Обширное количество шумеро-аккадограмм совершенно явно указывает на то, что это влияние было интенсивным количественно, а также отчетливым качественно. Мы обязаны признать эту количественную сторону, если собираемся понять проникновение местопотамского влияния еще далее на запад, в регион Эгейского моря. Действительно, хетты часто писали чисто аккадские таблички без каких-либо следов собственного языка. Даже в хеттском тексте вроде «Апология Хаттусили III» пролог написан на чистом аккадском без каких-либо следов хеттского языка.

Писцы клинописью в Малой Азии передавали больше чем просто искусство письма. В течение своего обучения они впитывали в себя основы месопотамского законодательства, деловых операций, науки и литературы. Во всех этих областях греки оказались под мощным воздействием месопотамской культуры еще до микенского периода через хеттскую Анатолию по суше, а также через Ханаан по морю. Чудо Греции возникло не вдруг. Оно стало результатом частично благодаря неоднократному воздействию культурных ценностей ассирийцев и вавилонян (которые, в свою очередь, усвоили все это от шумеров) через каналы передачи.

Свидетельства в виде художественных произведений приводят к такому же выводу. Каппадокийские печати-цилиндры имеют отличительные детали, но сущность их искусства резьбы по камню в значительной степени позаимствована у стилей Ура III династии и Древневавилонского царства.

Мы знаем из табличек с упражнениями школы для писцов клинописью в Эль-Амарне, что учеников обучали месопотамскому стилю художественной речи перед тем, как аттестовать их для выполнения «канцелярской работы», для ведения официальной переписки. То же самое справедливо и в отношении Анатолии, где были найдены литературные тексты, включая главным образом фрагменты из эпоса о Гильгамеше как в хеттском, так и хурритском переводах. Методы клинописи (в отличие от египетского иероглифического метода) отличались двуязычием еще со времен Шумера и Аккада в III тысячелетии до н. э. Это двуязычие в окраинных регионах частично расширялось для того, чтобы охватить три или четыре языка в более многоязычных сообществах. В курс обучения переписчиков часто к шумерскому и аккадскому языкам добавлялся хурритский язык (при наличии также сравнительного изучения языков). В Угарите были найдены трехъязычные словари, а также два словаря на четырех языках (шумерском, вавилонском, хурритском и угаритском). В этих сообществах перевод был достаточно знакомым делом. Эпос о Гильгамеше вполне мог достичь региона Эгейского моря как на аккадском, так и в переводах (возможно, включая микенский греческий) во времена Амарны (то есть около 1400 г. до н. э.). Мы принимаем за факт, что вавилонскую версию эпоса о Гильгамеше читали на земле Палестины до появления какой-либо древнееврейской литературы (которая появилась гораздо позже), потому что в Мегиддо был найден фрагмент эпоса, датируемый временем Амарны.

Поскольку эпос о Гильгамеше был крупным и самым влиятельным литературным шедевром добиблейской и догомеровской древности, мы без дальнейших церемоний охарактеризуем этот эпос и отметим некоторые из его многих воздействий на восточносредиземноморскую литературу.

Вавилонское название эпоса — «Тот, который видел все» — относится к герою Гильгамешу, который пережил все и обрел мудрость, который «прошел длинный путь и утомился».

Название «Тот, который видел все» было бы уместно как для эпоса об Одиссее, так и для Гильгамеша. Одиссей, как и Гильгамеш, путешествовал в дальние страны и утомился, став в ходе странствий опытнее и мудрее.

Эпос о Гильгамеше и об Одиссее подробно рассказывает об эпизодических странствиях героического владыки города, возвращающегося nóstos, или к себе домой. Частичная зависимость «Одиссея» от эпоса о Гильгамеше