назад и опять вперед. Так и не смог отпустить ее губы, теперь мы касались раскрытыми устами, втягивая дыхание друг, друга. Она замерла, крепко зажмурившись.

— Джес? — молчит. — Птичка? Ответь…

— Ммм… — сглатывает и по-прежнему не открывает глаза.

Готов все прекратить. Если ей так больно, то хватит. Смогу все остановить.

Только подался назад, сцепив зубы, мучительно покидал ее тело.

— Нет… — следом за тихим возражением, в мой рот проник ее горячий язычок.

Боги! Как можно держать себя в руках?! Ну как?!

Тянул ее на себя, пока не погрузился полностью.

Всегда стеснялся собственных стонов, но тут не мог удержаться. Утопая в ней раз за разом, перестал понимать, чьи стоны и сбивчивое дыхание теперь окружало нас. В какой-то момент она запрокинула голову, и мои губы перешли на шею не в силах оторваться хотя бы на миг. Так сильно сжимал ее мягкие бедра и ягодицы, что даже для вампира, синяков не избежать.

Чувствовал, как напряжение в ней росло, видел, как она закусывала губу. Все ожесточеннее срывал ее крики, на которые она перешла, разрывая в клочья мое самообладание.

— Пожалуйста, пожалуйста! — она захныкала, задыхаясь, хватая ртом воздух. — Пожалуйста, Фабиан!

Нарочно замер, ведь от ее просьб, парил над пропастью.

— Что, птичка? Что хочешь? Я дам! — смотрел и сгорал дотла.

— Не знаю… — она заерзала, пытаясь сильнее меня обхватить.

Зарычал и сорвался, клеймя ее собственными поцелуями, заставляя расцветать на шее багровые разводы. Опрокинул ее на стол и почувствовал, как она задрожала и, вскрикнув начала ритмично сжимать меня внутри, утягивая за собой.

Как мальчишка, тяжело дышал и чувствовал себя опустошённым. Как давно не испытывал ничего подобного? Вечность!

Приходить в себя еще тяжелее, чем дышать. А горячее тело девушки, по которому пробегает волнами дрожь, не хочется покидать. Но оставаться здесь больше нельзя.

Обостренный слух ловит звуки приближающейся машины, пусть до убежища еще несколько километров, по снегу и заносам. И как только мои друзья окажутся здесь, тут же уловят перемены. Надо отнести ее в комнату. Скрыть от любопытных глаз.

— Джес? Открой глаза. — убирал с ее лица волосы и целовал скулы. — Тебе нехорошо?

— Я не знаю… — тихий шелест из едва разомкнутых губ. — Все кружиться…

— Открой глаза, посмотри на меня.

Только качает головой и зажмуривается сильнее.

Похоже, сожалеет. И от этого все внутри сжимается как от боли.

Если то, что случилось только что достойно лишь сожаления, то дальше будет сложнее. Сложнее с каждым поступком ее переубедить. А яркая близость, будет приносить горькое послевкусие.

Чтож, значит, будем поить ее сладостью, чтобы перебить горечь, оттого что ей достался я а не тот, кого бы она выбрала сама.

Заставив себя оторваться от девчонки, опустил подол от ее платья и, понимая абсурдность попыток ее одеть, наспех замотал в свою рубашку, поднятую с пола. Кое-как завязал штаны, и поднял, как можно бережнее ее на руки.

Вопреки ожиданиям, она не сторонилась, а полностью облокотилась на меня, так и не открыв глаз.

Неся ее в комнату, считал каждый шаг, и ступеньку, как будто отсчитывал камни на собственный склеп.

Как быть?

Чувство потерянности давило тяжким грузом на плечи.

А опуская ее на кровать, уже решил, что надо уходить, чтобы она пришла в себя.

Только повернулся к выходу, за пальцы схватила маленькая ладошка.

— Уходишь? — тихий голос. — Не нужна, до следующего… раза?

Настолько закопался в себе, что не подумал каково ей.

— Нет, я не ухожу. — перехватил ее руку и спрятал под покрывалом, которым накрыл девушку. — Я сейчас вернусь.

И не оборачиваясь, отправился обратно в башню. Забрать подписанное соглашение, и убрать, в конце концов, следы разгрома, оставшиеся там. Хорошо еще, что стол все это выдержал.

Как раз убрал все последствия, как перед воротами затормозил автомобиль Морта. И в маленьком дворе началась суета. Тим носился с коробками, а Кирин облокотился на крепостную стену и сверлил замок непроницаемым взглядом. Когда Морт, наконец, внес последний ящик, и отпустил машину, Кирин отклеился от холодного камня и направился в зал.

Надо было бы их встретить, но есть дела поважнее. Джес осталась в комнате и ждала меня. Почти слетел с лестницы и встал, как будто налетел на стену. У двери в спальню стоял Кирин, облокотившись рукой о кладку над дверью.

— Ты торопился. — он даже не повернул ко мне голову продолжая сверлить глазами дверь. — И чую, успел.

После развернулся и ушел. А я так и стоял, сжимая и разжимая кулаки в бессильной злости. Черт бы побрал, старого интригана!

А войдя в комнату, понял что опоздал, что-либо объяснить. Джес спала, свернувшись клубочком, в ворохе рваной одежды и мехового покрывала. Посапывала, а на щеках еще красовались мокрые дорожки от слез.

Сел рядом с ней на самый край, но долго на нее смотреть не смог, отвернулся, а после и вовсе встал, заново растопил очаг и, убедившись, что девушка крепко спит, пошел улаживать дела.

А они начинали копиться с ужасающей скоростью. Чертов Кирин..!

…

Чувствую себя как в невесомости. Пока плыву над полом, пока опускаюсь в кровать. И только когда понимаю, что теплые руки меня отпустили, накатывает реальность.

Ему нужно было это, что бы закрепить договор. И пусть он делал, так что мне было приятно… Да я просто таяла от удовольствия! Теперь чувствую себя опустошенной, как будто все силы закончились и никогда не восстановятся, даже не питаясь, месяц я такого не испытывала.

И кто меня дернул открыть свой рот?!

— Уходишь? — слова сами вырвались наружу. — Не нужна, до следующего… раза?

А он просто отстранил мою руку и замотал в меховое одеяло.

— Нет, я не ухожу. — он был спокоен. — Я сейчас вернусь.

И просто ушел. Закрыл за собою дверь и ушел.

Тело ныло, между ног и внутри саднило. Пока сворачивалась клубочком, подтягивая колени к груди, чувствовала каждую отметину, что он на мне оставил. Стало себя, жаль. Слезы бежали неконтролируемо, хотя на рыдания не было сил. Просто катились и катились. Сама не поняла, как за оплакиванием собственной ситуации просто отключилась.

Вокруг один туман. Серый и вязкий. Везде, под ногами и над головой, и куда бы ни обернулась. Всюду. Хотела закричать, но голоса нет. Нет ни рук, ни тела вообще. Ничего. Только туман.

— Джес! — из тумана зовут, но как попасть к тому, кто кричит, не знаю. — Джес!

Страшно. Настолько что начинаю глохнуть, онемеваю, что, даже захотев, кричать я не смогу. Туман начинает кружиться, вихрями проносясь мимо меня. Они начинают обтекать, смутный силуэт,