— А что мне может понадобиться?

— Зови, если что, — сказала Харриет, смирившись.

Она встала и пошла к двери, ей не терпелось скорее покинуть комнату.

У самой двери ее остановил голос Эдлин:

— А что делаете вы, когда вам одиноко? Харриет знала, что ей не следует давать правдивый ответ, но все же она сказала, как есть:

— Я читаю.

— Руководство по этикету? — спросила Эдлин с некоторым презрением.

Харриет медленно повернулась.

— Нет. Когда я остаюсь одна, то читаю обычные книги. У меня есть любимая…

Эдлин повернула голову.

— Я устала. Уходите. Харриет выдержала паузу.

— Что ж, приятных тебе сновидений.

Когда секундой позже Харриет выходила из комнаты, она поняла, что ничего не знает об Эдлин, зато она узнала три вещи о себе самой. Первое: она любит пить горячий шоколад дождливым вечером. Второе: однажды она съела пять булочек со смородиновым джемом за один присест. Третье: она читает, когда ей одиноко. И если быть до конца честной с самой собой, то еще есть четвертое: она проявляла нескромное любопытство к чертовски привлекательному опекуну Эдлин.

* * *

Она едва не вскрикнула, когда столкнулась с тем самым чертовски привлекательным герцогом посреди лестничного пролета. Поначалу ей показалось, что это длинная тень легла ей поперек дороги. Но в тот же миг тень двинулась ей навстречу. Пара рук вытянулась вперед и поймала ее в сети пальцев. Глаза герцога горели темным огнем. Харриет поджала губы, всем своим видом давая понять, что не одобряет таких действий. Поверх вечернего костюма на нем был надет черный плащ. Когда он сделал шаг навстречу, от него приятно пахнуло шерстяной тканью, подбитой атласом.

— Если бы у меня в руках был поднос, — сказала она резким тоном, который, как она надеялась, поставит его на место, — я бы выронила его из рук и перебудила бы всю академию. Стыдно, ваша светлость. Разве можно так подкрадываться к девушке?

Полумрак лестничного пролета придал его грубым чертам лица опасную привлекательность.

— Знаю, — прошептал он и заговорщически улыбнулся. — Но я никому не скажу. Так что дело за вами.

Она одарила его вежливой улыбкой и слегка нахмурилась:

— Полагаю, вы искали мисс Эдлин. Я, признаться, только что от нее вышла. Она еще не спит, но уже приготовилась ложиться. Прошу прощения, ваша светлость, но мужчинам не положено подниматься наверх. Вам придется дождаться утра, чтобы навестить ее.

— О-о. — Похоже, он не удивился и не расстроился. — Что ж, в таком случае, возможно, вы могли бы передать ей кое-что от меня.

Она изящно кивнула.

— Разумеется. — Но она согласилась только потому, что просил ее об одолжении герцог, и в его голосе было что-то притягательное. Если бы любой другой мужчина пробрался тайком через весь дом, Харриет показала бы ему, где раки зимуют. — Я поднимусь к ней в комнату и передам ваше послание.

Он нахмурился.

— Ваша светлость? — спросила она.

— Что? — Он прижался к ней всем телом. В этом приятном, но неудобном положении она не могла даже пошевелиться.

— Я не смогу передать ваше послание, если не буду знать его содержание.

Он смущенно улыбнулся:

— Я, право, и сам не знаю его содержания. Вы не поможете мне его придумать?

Это был хороший повод улизнуть. Она это знала.

Но разве она воспользовалась им?

Он внимательно посмотрел ей в лицо, прервав ее замешательство. В следующий миг он наклонился к ней. Даже сейчас было еще не поздно сбежать. Она могла сделать вид, что ее оскорбляет то, как нежно он покрывает поцелуями ее шею. Вместо этого она стояла, зачарованная небывалыми ощущениями.

— Это и есть ваше послание Эдлин? — сумела вымолвить она, наконец, хриплым шепотом, прижавшись щекой к его подбородку.

— Не совсем. — Он поднял голову. Его губы неожиданно прикоснулись к ее губам. Рука его легла ей на талию. Какое-то время Харриет не могла дышать.

— Ваша светлость, — сказала она твердо, — вам нельзя наверх. Я вас не пропущу. Я…

Она не могла больше говорить, так как ее губы снова оказались во власти его губ. Его руки крепко держали ее, не давая упасть. Гром. Молния. Силы настолько первобытные, что не могла устоять не только женщина, но и целый свет. Электрический ток пробежал по ее жилам. Он сильнее прижал ее к себе. Ее рот приоткрылся, тело расслабилось в сладкой истоме. «Ни у кого нет такой силы», — подумала она. Но сейчас эта сила держала ее в объятиях, и у нее не было ни возможности, ни желания сопротивляться ей. Это была настоящая страсть, необузданная дикая стихия. Еще недавно ей казалось, что она, родившаяся в грехе, сумела избавиться от темного прошлого. Немудрено, что девушкам из академии строго-настрого запрещалось говорить о поцелуях и о том, к чему они могут привести. Еще никогда Харриет не преподавали такого наглядного урока по этому предмету.

Гриффин не давал Харриет возможности отдышаться, опасаясь, что она заставит его остановиться. Его плащ был единственной преградой на пути жара, пылавшего в них обоих. Ее чувственный рот весь вечер манил его. Он обманул Шарлотту, когда она вместе с его тетей встретилась на лестнице, сказав ей, что найдет лакея, чтобы тот убедился, что с Эдлин все в порядке.

Хуже того, он обманул и себя. Он понял это в тот самый момент, когда заметил Харриет на лестнице. Словно мало ей было того огня, какой она разожгла в них обоих ранее, сейчас она подкинула дров в топку.

Он снова впился в нее поцелуем. Гриффин сорвал перчатки, чтобы взять ее за руки. Одной рукой он обхватил ее пальцы, вторую, сам того не осознавая, положил на ее горло. Ее кожа была такой теплой, такой нежной. Он мог всю ночь ласкать пальцами крохотные веснушки, покрывавшие ее шею и плечи. Она была такой нетронутой, такой невинной.

В глубине дома раздались голоса. Гриффин застонал протестующе. Только не сейчас. Он еще не готов расстаться с ней. Он и не думал, что женские поцелуи могут возыметь над ним такую власть. Темная пелена заволокла разум.

— Ваша светлость.

Ее голос, ее сладкие губы прошептали эти слова.

— Герцог, — произнесла она настойчиво, ткнув локтем ему по ребрам для верности. — Возьмите себя в руки сейчас же.

Он оторвался от нее, кивая. Кровь кипела у него в жилах.

— Прошу вас, скажите Эдлин, что я был здесь. Если она уже в постели, то нет смысла ей тащиться сюда.

Харриет колебалась долю секунды, затем вздохнула укоризненно.

— Академия сделает все, что в ее силах, — сказала она, подняв со ступеней его перчатки. — Вы будете удивлены, какое влияние может оказать должное воспитание на юную особу. А теперь будьте любезны, сделайте нам обоим одолжение и исчезните, пока никто из девушек не увидел вас здесь. Вы, похоже, обладаете силами, от которых наш уютный мир лихорадит.