— Но как можно было рассчитать все так точно, что он упадет на острый лед и разобьет себе голову? — Нина все еще не понимала.

— Он просто упал. И его, лежачего, ударили чем-то тяжелым в висок. А уже потом переложили так, как будто он ударился об лед, — мрачно сказал Липатов. — Теперь я практически убежден, что именно так все и было. Тата, нанимая меня, была совершенно права. Георгия Липатова убили.

* * *

Согласно распоряжениям, оставленным старым миллионером, оглашение его завещания должно состояться назавтра после похорон. Мероприятие было назначено на полдень, но, проснувшись в семь утра, Нина больше так и не смогла заснуть, хотя торопиться ей было совершенно некуда.

Ворочаясь в постели, она вспоминала вчерашнюю лыжную прогулку и то, чем она закончилась. В выводы, сделанные Никитой, она поверила сразу и бесповоротно. Он не был похож на шутника или пустого болтуна. Итак, Георгия Липатова убили. Кто? Зачем? Ради наследства? Тогда убийца обязательно должен выдать себя сегодня, при оглашении завещания, ведь, что бы в нем ни оказалось, дети и внуки Липатова должны разочароваться из-за того, что огромный куш уплыл из их рук. Нина знала это лучше, чем кто бы то ни было. Получается, что во время беседы нужно будет внимательно следить за наследниками. Кто-то из них поведет себя как минимум странно.

Нина попыталась представить себя на месте тех, кто сегодня надеется получить миллионное состояние. О чем думают эти люди? Какие эмоции испытывают? Спят ли в эту раннюю пору, видя сладкие сны о денежном дожде, который вот-вот прольется над ними, или, как она, ворочаются с боку на бок.

Не в силах больше выносить вынужденное бездействие, она вскочила, подошла к окну и отодвинула штору. На улице было еще совсем темно. Лишь свет от фонаря, стоящего неподалеку от ее окна, стыдливо заглядывал в окно. Можно? Пустишь ли? Дубовый паркет приятно холодил босые ноги. Уж что-что, а комфорт в этом доме был продуман до мелочей. К примеру, именно здесь, у окна, располагался дублирующий выключатель, чтобы можно было зажечь свет и без помехи полюбоваться на застывшую зимнюю улицу. Сейчас двор перед домом был пустынен, даже дворник не чистил дорожки. В отсутствие снегопада они и так выглядели идеально.

Нина щелкнула выключателем, снова задернула штору, чтобы не быть видимой с улицы, хотя там никого и не было, и вернулась в постель. Уснуть, конечно, не удастся, но поваляться и посидеть в Интернете, почему бы и нет. Мимоходом она подумала, что вчера за целый день Сергей ей ни разу не позвонил. Это было странно и ново для нее. С горечью Нина подумала, что была права: их отношениям, видимо, приходит конец.

«Он и в командировку послал именно тебя, чтобы на время от тебя отделаться и за эти десять дней принять окончательное решение», — уныло сказала она сама себе.

Как она будет жить без Павлова, к которому привыкла? Смогут ли они работать вместе дальше или ей придется уволиться? Гораздо больше, чем любовника, ей было жаль потерять друга. Любовником Сергей, конечно, был прекрасным, но это дело наживное, а хорошего друга найти ой как непросто.

Нина шагнула к кровати и вдруг замерла. На прикроватной тумбочке лежала книга. Обычная книга в бумажном переплете. Немножко потертая от старости черная обложка, красная цифра «три» на ней. Она подошла ближе и взяла книгу в руки. Так и есть. Собрание сочинений Этель Лилиан Войнич. Издательство «Правда», «Огонек», 1975 год. Том третий. Роман «Сними обувь твою». Когда-то в далеком детстве Нина обожала этот роман, и у нее дома было точно такое же собрание сочинений, третий том которого она зачитала практически до дыр. «Овод», «Оливия Лэтам», «Прерванная дружба» и «Джек Реймонд» оставили ее совершенно равнодушной, а «Сними обувь твою» она читала запоем, так ей нравилась эта книга и ее философия.

Нина даже представляла себя иногда Беатрисой, не понятой никем, включая собственную родню, Беатрисой, вынужденной жить без любви, но стойко держащейся под напором жизненных обстоятельств. Интересно, почему, вспоминая эту книгу, она ни разу не перечитывала ее с тех пор, как выросла?

Переплет был прохладным, знакомым, удобным, как разношенные туфли. Нина машинально погладила корешок указательным пальцем, здороваясь с ним, будто с давним знакомым, и вдруг застыла. Она точно знала, что, когда позавчера обживала эту выделенную ей комнату, книги тут не было. Впрочем, это было не страшно. Книгу могла оставить прибиравшая в комнате Люба или кто-то из жильцов, нечаянно заглянувших в комнату, когда здесь никого не было. Страшно было совсем другое. Когда вечером Нина ложилась спать, книги на тумбочке не было тоже. Стояла стеклянная бутылка с водой, обязательно газированной, другой она не пила, лежали очки, в которых она смотрела телевизор, сотовый телефон, подключенный к розетке, планшет. Стояла вазочка, в которую Нина складывала часы и кольца. Книги не было, в этом она была уверена. Кто, а главное, зачем принес ее к ней в комнату, да еще и ночью?

Она добежала до двери и подергала ее. Заперто. Двери в комнатах были устроены так же, как в гостиничных номерах. Снаружи они запирались на ключ, а изнутри защелкивались так, что попасть снаружи было невозможно. Или все-таки возможно? Кто-то с ключом пробрался в комнату, пока она спала? Зачем? Оставить у ее постели старую книгу?

Нина развернула томик, который держала в руках, и потрясла его над кроватью. Вдруг там лежало секретное послание, которое кто-то таким образом решил ей оставить? Из книги ничего не выпало. Нина судорожно пролистала страницы. Слипшиеся в одном месте, с оставленными следами пальцев, они вызвали у нее внезапную улыбку. Когда-то она тоже любила читать, параллельно что-то жуя — шоколадку, яблоко, спелую грушу, и ее мокрые липкие пальчики оставляли такие же следы на книжных страницах. Родители ругались, а она продолжала украдкой так делать.

Она аккуратно разделила склеенные листки, и теперь из книги выпал аккуратно сложенный вдвое листок бумаги. Нина, как зачарованная, следила за его неспешным полетом. Листок спланировал на постель, и тут она опомнилась, схватила его и развернула.

«А роза упала на лапу Азора», — было написано там аккуратным мелким, очень четким почерком. Тем самым почерком, которым были заполнены строки договора между агентством «Павлов и партнеры» и Георгием Егоровичем Липатовым. Нина протерла глаза, думая, что наваждение исчезнет. Но листок по-прежнему был у нее в правой руке, а книга — в левой. «А роза упала на лапу Азора», — снова прочитала она.

Может быть, восьмидесятипятилетний миллионер все-таки перед смертью начал впадать в маразм? Зачем он записал принадлежащий Афанасию Фету самый известный палиндром, который слева направо и справа налево читался одинаково? Зачем вложил его в роман «Сними обувь твою»? Нина на всякий случай попробовала прочитать название наоборот. «Юотв ьвубо иминс», — получилось у нее. Ну, полная же бессмыслица.

Она раскрыла книгу на том развороте, в котором лежала записка, и принялась читать. Ничего особенного — размышления Беатрисы о том, как печально сложилась жизнь ее любимого брата Уолтера. «Право же, в жестокости судьбы есть некоторая утонченность», — думала Беатриса, и в этом Нина, пожалуй, была с ней согласна. Ну и что?