Ночи. — И это тоже ее ошибка. Невозможно знать все тропинки в лесу, но нужно уметь их чувствовать. Прежде чем идти одной в Большой Лес, ты должна быть уверена, что всегда сможешь найти короткую дорогу. Тогда ты никогда не заблудишься и сможешь обогнать любого волка.

Ива продолжает хмуриться.

— Нет, — наконец заявляет она. — Это неправильная сказка. У сказки должен быть хороший конец. Пусть в конце придет Охотник и подстрелит противного волка!

— Ох, девочка моя, — вздыхает Матушка Ночи. — Твой крестный не всегда может оказаться рядом: лес — слишком большой для него одного. Он может прийти слишком поздно… Тот, кто собрался в Большой Лес, должен уметь и сам за себя постоять.

— А я умею! — сердито говорит Ива. — Я умею стрелять из лука, и у меня получается!

— Конечно получается, — улыбается Матушка Ночи. — Ты способная девочка. Когда-нибудь ты будешь стрелять лучше, чем твой крестный. Тебе это пригодится.

Она проводит рукой по одеялу, расправляя коричнево-зеленую складку.

— А когда? — спрашивает Ива.

— Подрасти немножко, — отвечает Матушка Ночи. — Всему свое время.

— А это время — скоро? — не сдается Ива. — Крестный сделал мне наконечники для стрел, но мне их не отдает. Говорит, что я еще маленькая. Но я уже совсем не маленькая!

— Скоро? — Матушка Ночи склоняет голову и на долгую минуту задумывается. Ее черные глаза широко открыты, но кажется, она ничего не видит. Взгляд устремлен в пустоту и дальше. — И да, и нет. Сейчас ты можешь подумать, что нужно ждать целую вечность. Но на самом деле время пролетит так быстро, что ты и не заметишь.

— Скорее бы уже оно пролетело, — бурчит Ива.

— А сейчас тебе пора спать. И без разговоров!

Матушка Ночи щелкает Иву по носу. Та и не думает спорить, вот только…

— Мне опять приснился кошмар, — говорит она. — Вчера.

— Кошмар?

— Мне приснилась большая рыба. Но она не совсем рыба — у нее лицо точь-в-точь как у человека. И длинные черные волосы. Она живет в глубоком-преглубоком озере. Мне приснилось, что я пришла к тому озеру и эта рыба стала меня звать. И я зашла в воду… А потом я не помню — все стало черным-черным и я проснулась.

Матушка Ночи молча собирает спицы и нити и откладывает в сторону.

— Мне и раньше снилась эта рыба, — говорит Ива. — Я ее боюсь…

Матушка Ночи кивает:

— Не бойся снов, девочка моя. Уж о них-то я смогу позаботиться. Пока я с тобой, тебе нечего бояться.

Она тянется к керосиновой лампе и поворачивает вентиль. Комната погружается во тьму.

— Спи спокойно, — говорит Матушка Ночи. — Я посижу рядом.

Боль и слезы

Повариха крепко сжала плечо Ивы — еще немного, и сломает ключицу. Боль была адская. Девочка брыкалась изо всех сил, но что она могла сделать против огромного сопящего чудовища? Закричать и то не получилось — из горла вырвался тоненький писк, не громче мяуканья котенка.

— Кричи, кричи, — проревела Повариха, брызжа слюной. — Зови не зови — никто тебя не услышит, маленькая мерзавка, никто тебе не поможет…

Она отпустила Иву, но лишь затем, чтобы схватить ее за ворот. Легко, будто тряпичную куклу, она подняла ее, так что лицо Ивы оказалось напротив белой физиономии. От встряски зубы Ивы громко лязгнули. Девочка беспомощно задергала ногами. По щекам катились слезы — от боли, страха и обиды. Неужели все так и кончится? И ее путешествие по вентиляционной шахте, встреча с чудищем — все это было зря? Камень, который она стащила из Котельной, упал на пол и откатился под кровать.

Повариха снова встряхнула Иву. В другой руке она держала громадный тесак. На свою добычу она смотрела так, будто примерялась, как бы половчее ее выпотрошить.

— Мне больно! — пискнула Ива, понимая, что никакие слова не успокоят разбушевавшееся чудовище.

— Больно? Ха! Сейчас тебе будет еще больнее…

На щеках Поварихи блестели темно-красные дорожки — она плакала кровавыми слезами. Ива зажмурилась, лишь бы не видеть эту жуткую картину. Ну, вот и все…

— Все, Роза, хватит! — прозвучал строгий голос. — Ты зашла чересчур далеко!

Будь у нее силы, Ива бы закричала от радости. Матушка! Она услышала ее и пришла!

Не отпуская девочку, Повариха обернулась. Матушка Ночи стояла в дверном проеме. Изящный силуэт внутри золотистого прямоугольника. Лицо ее оставалось спокойным, но по тому, как она сдвинула брови, было видно, что она сердится.

— А! — прогудела Повариха, оскалившись в злобной ухмылке. — Мамаша пожаловала…

— Успокойся, Роза, — сказала Матушка Ночи. — Спи.

И прежде чем Повариха успела что-нибудь сделать, Матушка Ночи коснулась ее лба кончиками пальцев. Легко и нежно. В то же мгновение глаза Поварихи закрылись. Словно Матушка погасила ее, как керосиновую лампу. Хватка ослабла, и Ива упала на пол, больно ударившись коленками. Но, не медля и секунды, девочка отползла к стене. А Повариха качнулась вперед, назад, затем ноги ее подкосились и она повалилась на спину.

От могучего удара содрогнулся весь дом. Задребезжали оконные стекла. Нож выпал из руки Поварихи и отлетел к ногам Матушки Ночи, но та на него не взглянула.

— Спи спокойно, Роза, — повторила она. — Тебе надо отдохнуть…

Едва Ива поняла, что все закончилось, она быстро подползла к Матушке и вцепилась ей в ногу. Ее трясло от страха, и она никак не могла прекратить плакать. Пусть все и завершилось, но Ива не чувствовала облегчения.

— Ну, ну, — сказала Матушка. — Все хорошо, девочка моя, теперь все хорошо…

Она подняла дрожащую от рыданий Иву и прижала к груди. Девочка уткнулась лицом в ее плечо — черное платье мигом промокло от слез. От Матушки Ночи пахло зимним лесом.

— Она… Она… — всхлипнула Ива.

Она посмотрела на огромную тушу, возвышавшуюся посреди комнаты. Грудь Поварихи мерно вздымалась, и на каждом выдохе звучал раскатистый храп. Белая кожа постепенно темнела, словно ее слой за слоем покрывали коричневым лаком. Когда Повариха проснется, она будет в добром обличье и даже не вспомнит, как хотела выпотрошить свою любимицу.

— Она… — повторила Ива.

— Она спит, — сказала Матушка и погладила Иву по макушке, взъерошив волосы. — Как же ты могла так попасться?

— Но я… Это моя комната, я не знала, что она…

— Ох, милая, — покачала головой Матушка. — Самые страшные вещи случаются там, где ты их меньше всего ждешь. И тогда, когда ты их меньше всего ждешь.

Она взяла Иву за подбородок и развернула к себе лицом.

— Ну, хватит плакать. — Рукавом она вытерла ей слезы, размазывая по щекам сажу и угольную пыль. — Надо же… И где это ты так вымазалась,