– А хлеб есть? – спросила Анисья напряженно. – Я могу поесть хлеба.

– Не глупи, Анисья! – расхохоталась Людмила. – Я просто давно не делала закупок! Мы сейчас поужинаем тем, что найдем в холодильнике, а потом я съезжу в маркет и что-нибудь посущественнее привезу.

– Спасибо, мне достаточно просто хлеба и чая, – тем же напряженным тоном проговорила Анисья.

Взглянув на жиличку с веселым недоумением, Людмила поинтересовалась:

– Ты мясного не ешь? Из веганов, что ли?

– А вы едите мясное в пятницу, потому что в этот день Христа распяли? – насупившись, спросила Анисья, и Люда оторопела.

Она не нашла ничего лучшего, чем спросить растерянно:

– Сегодня разве пятница?

А потом, оправившись от странной неловкости, раздраженно добавила:

– Это имеет какое-то значение?

– Для некоторых имеет.

«Дела…» – подумала Людмила, а вслух проговорила:

– Признаться, я и сама обойдусь хлебом с яблочным джемом. Извини, что пошутила насчет вегетарианцев.

– Извините мою привередливость, – ответила Анисья и добавила: – А прощения у них просите. Это ведь их вы хотели уколоть насмешкой.

«А не ошиблась ли я, когда оттаскивала ее от парапета? – подумала Людка с иронией. – И не чума ли это на мою голову?»

Впрочем, вечер завершился спокойно. Перед выходом в магазин Людмила препроводила Анисью к компьютеру, чтобы та не скучала и смогла немножко отвлечься от своих проблем, а когда через час вернулась, нагруженная продуктами, застала жиличку спящей на узком кухонном диване. Намаявшись за день, та не дождалась обещанного рагу из быстрозамороженных овощей и не проснулась, когда овощи перегружались в морозилку.

На следующее утро у Анисьи поднялась температура под сорок. Хотя, вероятнее всего, жар ее настиг ночью. Людмила слышала, как та постанывала во сне и ворочалась с боку на бок, но отнесла данный факт за счет пережитого накануне стресса и неудобства спального ложа.

Слабым голосом Анисья успокоила Люду, что так у нее случается после нервной встряски, это все в течение дня пройдет, не о чем волноваться. Только таблеточку она примет жаропонижающую и что-нибудь от нервов, можно и валерьянки пару-тройку драже, и к вечеру она будет в полном порядке.

Жаропонижающее из родительской аптечки оказалось сильно просроченным, а от нервов не было вообще ничего. Людмила помогла занемогшей мамаше приготовить молочную смесь, чтобы покормить ребенка, и поменяла Клаше подгузник, а затем отправилась в ближайшую аптеку за препаратами.

Пошла пешком, до аптеки было рукой подать. Минут пятнадцать туда, столько же обратно. Очередь была небольшая, но все же имелась. Итого – пятьдесят минут.

Возле дома встретила бабу Валю Свешникову из второго подъезда, поздоровалась, собралась идти дальше, не тут-то было. Бабе Вале было интересно, что за квартиранты появились у Людмилиных родителей, в отсутствие этих самых родителей, и зарегистрировали ли Миколины свой дополнительный доход в налоговой службе. Людмила ее успокоила, что не квартиранты это вовсе, а подруга из глубинки, которая скоро от нее съедет.

Баба Валя ответом удовлетворилась и сообщила, что давно догадывалась, что Никич – старый брехун, и добавила, что «подруга из глубинки» с дитем в охапке только что, буквально минуту назад, допытывалась у нее про дорогу к метро и, по всему видно, очень торопилась.

Новость Людмилу поразила. Зачем понесло эту безумную селянку в метро, да еще с дитем? Или высокая температура настолько повредила ее мозги, что довела до галлюцинаций и бреда? Люда кинулась следом.

Можно было прыгнуть в машину и доехать до «Карельской», огибая переулками зеленую зону и несколько жилых кварталов, а можно пробежаться напрямки через парк. Будет ли через парк быстрее? Может, и не будет, только вот Анисья, по словам бабы Вали, направилась именно в сторону парка, значит, имеется шанс догнать ее до того, как та спустится под землю.

Людмила торопливо шагала по мокрым от прошедшего утреннего дождя дорожкам с усыпанными желтыми листьями зеркальными лужами, лавируя между прохаживающимися с колясками мамашами, бабусями, редко – папашами, собачниками с псинами на поводке или без него, если песель помельче, между приверженцами скандинавской ходьбы и сторонниками ходьбы привычно-обычной. Она почти бежала, удивляясь своему беспокойству, но не утруждалась самоанализом. Потом разберемся.

Анисья, конечно, девочка взрослая и может сама решать, куда и зачем ей нужно кинуться субботним утром, не дождавшись возвращения квартирной хозяйки и принесенных той лекарственных средств.

Взрослая, ага. Нервный срыв у этой взрослой – чистой воды припадок. И в какую беду она может попасть в таком состоянии, да еще с «кульком» на руках? Людмила, конечно, природный циник, но не настолько, чтобы не попытаться предотвратить ту самую беду.

Она не настигла Анисью ни в парке, ни около него, зато, выбежав из аллеи на проспект, увидела через дорогу, как та входит в стеклянный короб станции метро. Облегченно ругнувшись, Людмила продолжила гонку.

Уже спускаясь по эскалатору, она подумала, а что она скажет жиличке? Что, так сказать, ей предъявит? Глупо будет, если Люда примется ее ругать и тащить Анисью с Клашей обратно в квартиру. Анисья и вправду человек самостоятельный, а ты, Люда, между тем ей никто.

Досадно, что лифтом воспользоваться не получилось, так было бы быстрее, однако в кабину подъемника, растолкав желающих, втискивалась замотанная в клетчатый палантин старушенция с инвалидной коляской, причем именно не на коляске, а с ней. Поначалу «инвалидка» не собиралась ломать имидж, но из подкресельного короба вывалилась поклажа, и бабка из кресла вылезла, дабы уложить пухлый рюкзак обратно, а потом, видно, решила, что доедет донизу стоя.

Выскочив на платформу, Людмила обежала ее, вертя головой, но среди редких пассажиров, ожидающих поезда, Анисью не нашла. Куда девчонка подевалась? Успела уехать? Скверно. Может, она направилась по переходу на соседнюю станцию? И Люда метнулась вверх по лестнице, ведущей на другую платформу.

Видимо, бабке с коляской тоже потребовалось туда. Отловив двух студентов, она заставила их вталкивать свой транспорт вверх по боковому желобу, а сама тюхала по ступенькам, время от времени окриком одергивая временных рабов, чтобы те были поаккуратнее и не возили ободами колес по стенкам горки.

Кроссовки и мешковатые джинсы на бабке были новенькие, парка цвета топленого молока тоже. Видимо, старая грымза не бедствовала, могла бы и на такси прокатиться до нужного места, но в машине для таких кайфа меньше. В машине только у водителя можно кровушки попить, а в метро – простор для вурдалака.

Пробежав по короткому переходу, оканчивающемуся лестницей вниз, Людмила очутилась на другой станции. Она тут же увидела Анисью, стоящую на противоположной платформе и ожидающую прибытия поезда, рокот которого уже доносился из глубин тоннеля. Люда решила, что, если не успеет перехватить мамашу с дочкой до того, как