— Тогда мне остается только поблагодарить вас, дитя мое, — Мария-Антуанетта легко коснулась кончиком пальца щеки Анны-Лауры.

— Королеве не за что меня благодарить, — ответила молодая женщина. — Мой супруг решил связать свою судьбу с судьбой монархов, мой долг повелел мне следовать за ним.

— Мне бы хотелось, чтобы вы пришли сюда по зову сердца, а не по велению долга, — вздохнула Мария-Антуанетта. — Но это не так, и в этом мне некого винить, кроме себя самой. Королева обязана видеть подлинное благородство за внешней неприметностью. Я только сегодня увидела, что ваше личико из тех, которые хочется видеть почаще. Господин де Понталек, — строго добавила королева, — отправляйтесь к королю, а маркиза останется со мной.

С некоторым удивлением Анна-Лаура рассматривала Марию-Антуанетту. Она не симпатизировала королеве, потому что была уверена, что Жосс любит эту женщину. Теперь перед ней предстала не та блестящая и высокомерная женщина, хозяйка самого прекрасного дворца в мире, и не украшенная лентами пастушка из Трианона, вечно ищущая новых удовольствий. Мария-Антуанетта оставалась по-прежнему красивой в платье из тафты и белого муслина, но как она нервничала! Взгляд красивых голубых глаз был беспокоен и насторожен. Казалось, королева прислушивалась к шуму города. Это была женщина, по-прежнему преисполненная гордости, но ставшая более зрелой благодаря испытаниям — захват Версаля, вынужденный переезд в Париж, неудачная попытка бегства, постыдное возвращение, оскорбления, страх перед толпой, которую она презирала и которую боялась. К тому же королева потеряла двоих детей. Возможно, именно это воспоминание заставило маркизу де Понталек снова присесть в глубоком реверансе.

— Мадам, — сказала она, — королеве должно быть известно, что рядом мы или далеко, она всегда вправе потребовать нашей преданности королевской семье и ей лично…

Мария-Антуанетта улыбнулась.

— Хотелось бы мне иметь таких подданных. Дочь моя, — обратилась она к юной принцессе, которая с недетской серьезностью наблюдала за происходящим, — представляю вам маркизу де Понталек, с которой вы еще не были знакомы. Мне бы хотелось, чтобы она была рядом с вами, когда все это закончится. Она ненамного старше вас, как вы, наверное, уже заметили.

Вместо ответа Мария-Терезия протянула Анне-Лауре обе руки таким естественным, таким неожиданным жестом, что маркиза поняла, что ей искренне предлагают доверие и дружбу, хотя они и взглядом не обменялись с дофиной. Для Анны-Лауры, сердце которой жаждало любви и утешения, жест, взгляд, робкая улыбка этой красивой белокурой девочки стали утешением. Она почувствовала такое тепло, которое и не надеялась ощутить никогда больше. Ей вдруг показалось, что перед ней стоит Селина, если бы господь позволил ей вырасти. Поэтому Анна-Лаура с особой нежностью поцеловала протянутые маленькие руки. Тонкие и хрупкие пальчики дрогнули в ответном пожатии. Они не обменялись ни словом, но молодая женщина поняла, что теперь она навсегда связана с дочерью короля. Она и представить не могла, каким страшным эхом это мгновение еще отзовется в ее жизни.

В былые времена такая неожиданная милость привлекла бы к маркизе одних придворных и вызвала бы зависть у других. Но в эти дни рядом остались только самые верные, не способные бросить королевскую семью перед лицом опасности. Это были люди высокой души, не способные на низкую зависть.

Анну-Лауру тепло приняли дамы, окружавшие королеву. Они все принадлежали к самой высшей знати. Принцесса Ламбаль, о которой маркизе было известно, что она самая верная подруга королевы, вернулась из Англии, когда для королевской четы настали тяжелые времена. Это была сорокалетняя, красивая, мягкая, преданная и гордая женщина, к сожалению, подверженная нервным приступам. В шестнадцать лет она вышла замуж за сказочно богатого герцога Пантьеврского, внука Людовика XIV и госпожи де Монтеспан, но, увы, никогда не была с ним счастлива. Ее супруг, проявлявший слабость к женскому полу, прожил недолгий век. Принцесса была счастлива только рядом со своим свекром, которого любила как родного отца, и рядом с королевой, чьи привязанности, к сожалению, менялись очень быстро. Принцесса Ламбаль испытала это на себе. Другая верная душа, преданная королеве, — принцесса Тарант, урожденная Шатильон, высокая, гордая и отважная, приехала незадолго до появления Анны-Лауры из своего парижского особняка. Она была заметно встревожена.

Толпа бродила вокруг Тюильри, словно тигр вокруг деревни, на которую собирается напасть. Луизу-Эммануэль де Тарант трудно было напугать, но она дрожала от возмущения, рассказывая о том, что ей довелось увидеть по дороге.

— Я видела человека со знаменем, на котором было написано: «Людовик, завтра мы тебя свергнем и станем свободными». Еще более странная картина предстала передо мной на площади Людовика XV — там на фонарном столбе повесили священника. А женщины и дети — да, и дети тоже, — топили в дворцовом пруду одного из ваших телохранителей, мадам! Этих людей опьянили вино и ненависть…

Возгласы ужаса сопровождали этот рассказ. Побледневшая Мария-Антуанетта инстинктивно прижала дочь к себе, когда раздался громкий голос:

— Я и не предполагала, что вы настолько впечатлительны, моя дорогая Луиза! Но не стоит волновать королеву, мы здесь для того, чтобы защитить ее!

В зале появилась маркиза де Турзель, она вела за руку семилетнего дофина. Гувернантка королевских детей произвела неизгладимое впечатление на Анну-Лауру, редко бывавшую при дворе. Эта великосветская дама, спокойная и суровая, хотя и не лишенная юмора, с первого взгляда внушала доверие. Вместе с госпожой де Тарант и госпожой де Ламбаль они составляли преданное и храброе трио, защищавшее королеву, как когда-то мушкетеры, встававшие на защиту короля во времена Людовика XIII. Маркиза де Турзель заняла свое место при дофине в 1789 году после бегства герцогини де Полиньяк, как раз в тот момент, когда ситуация стала опасной. И этим было все сказано.

За ней вошла ее дочь, шестнадцатилетняя мадемуазель Полина, которую очень любила Мария-Терезия. Анну-Лауру представили ей. А госпожа де Тарант горячо запротестовала:

— Никто и не думал волновать королеву! Королева всегда предпочитала услышать правду, и у нее хватало смелости смотреть фактам в лицо.

— Вы правы, но детали совершенно излишни. И потом, эти бунтовщики еще не добрались сюда.

Благодарение богу, дворец хорошо охраняется. По приказу короля сюда пришли швейцарцы, свободные от несения службы. И здесь батальон Национальной гвардии, который верен нам. Не забывайте и о храбрых парижских дворянах, которые никогда не бывали при дворе и все-таки пришли защитить своего короля. Ах да, я еще забыла о пушках! У нас их четырнадцать, и с ними этому сброду не справиться. Этого достаточно, чтобы вас защитить, дорогая Луиза!

— Повторяю, я беспокоюсь не о себе…

— Тогда перестаньте дрожать! Во дворце достаточно смельчаков, готовых умереть за своих повелителей. И даже в случае самого худшего их величества и их дети смогут надеть специальные плотные нагрудники, которые созданы графом де Паруа. Они защищают и от удара ножом, и от пули.