— Входите, — пригласил я.

В прихожую вошла невысокая девушка в скромной, если не сказать, убогой китайской пуховой куртке и мокрых растоптанных сапогах. Как только она оказалась в прихожей, я затворил дверь и запер ее на задвижку. В прихожей было темно, гостья меня сразу не рассмотрела, и я, поставив на предохранитель пистолет, спрятал его в карман брюк.

— П-простите, можно включить свет, — попросила она испуганным голосом.

— Да, конечно, — ответил я, щелкнув выключателем.

Стало светло. Девушка смотрела на меня круглыми от испуга глазами. Я, стоял, прижавшись к стене и, наверное, выглядел довольно нелепо. Разглядев меня, девушка, кажется, немного успокоилась.

— Вы, наверное, боитесь бандитов? — поинтересовалась она, этим вопросом как бы оправдывая мое странное поведение.

— В общем-то, да, — признался я. — По телевизору предупреждают, чтобы незнакомым людям сразу двери не открывать.

— Вы не бойтесь, у меня есть документы, — заспешила она и попыталась открыть дешевенькую, раздутую от бумаг сумку.

Я не протестовал. Несмотря на то, что бедно одетая незнакомка никак не походила на наводчицу, терять бдительность не следовало. Тем более, что она была представительницей первой страховой компании, которая почему-то заинтересовалась скромными обитателями нашего далеко не элитного дома.

— Вот, пожалуйста, — сказала агент, с трудом справившись озябшими пальцами с заевшим замочком и достала серенькую книжечку.

Я ознакомился с ее содержанием. Агента звали Ольгой Глебовной Дубовой, и представляла она страховую компанию «Никитские ворота». Про «Спасские ворота» я слышал, так почему не могли существовать и «Никитские»? Рассмотрев удостоверение, я вернул его агентше и пригласил пройти в комнату.

— У меня ноги мокрые, — виновато сказала она и посмотрела на свои разбухшие от осенней мокроты, видавшие лучшие дни сапоги. — Я вас долго не задержу, только чуточку погреюсь, — добавила она и жалостно улыбнулась.

Честно говоря, я не рассчитывал, что нежданный визит может затянуться надолго, а потому не предложил Ольге Глебовне раздеться. Теперь пришлось это сделать. Я помог ей снять мокрую куртку, с сапогами и вязаной шапочкой девушка справилась сама.

Оставшись без верхнего платья, гостья преобразилась. Теперь передо мной стояла не серая, невзрачная мышка, а ладная девица в прекрасном трикотажном костюмчике, рельефно обтягивающем весьма привлекательные формы. Все надетое на ней было продумано и подобрано в тон — ничего общего со старой китайской курткой и заношенной обувью. Я, само собой, тут же оценил метаморфозу, однако, нельзя сказать, что она мне понравилась. Как-то не верилось, что такая привлекательная девушка не нашла лучшего занятия, чем охмурять граждан ненадежной страховкой.

Между тем, новоявленная фея обернулась к зеркалу и поправила прическу. Волосы у нее были густые, тяжелые, цвета бронзы с медью.

— Может быть, кофе? — предложил я, слегка оторопев от всего открывшегося великолепия.

— С удовольствием, — скромно потупив глазки, согласилась Ольга Глебовна.

Я двинулся на кухню, она прошла следом.

— Ой, как у вас тут мило, — соврала девушка.

Ничего милого или даже приличного в моей кухне но было, разве что относительная чистота.

Подозрения мои в том, что это визит непростой, были подкреплены еще некоторыми наблюдениями. Мокрая одежда и озябшие руки свидетельствовали о том, что девица явилась ко мне прямо с улицы. Между тем я живу на восьмом этаже двенадцатиэтажного дома, и более логично ей было бы начинать страхование с первого или последнего этажа, а не с середины. К тому же девушка вела себя слишком независимо и после первой, возможно показной, сценки робости, решительно пошла на «контакт» и питие кофе, которое могло понятно, чем закончиться, особенно учитывая её привлекательную внешность.

— Как у вас ловко получается, — опять польстила она, наблюдая мои действиями при приготовлении напитка, — наверное, ваша жена не любит готовить…

Про жену она сказала зря. Кухня была вполне холостяцкая, безо всяких разукрашенных прихваточек, ламбрекенов и прочих милых женских пустячков.

На вопрос о жене я отвечать не стал, пробормотал что-то неразборчиво утвердительное.

Потом я бросил пробный камень:

— Вы, наверное, озябли, может быть, хотите к кофе коньяка?

— Ой, с удовольствием, — обрадовалась Ольга Глебовна. После чего, правда, добавила: — А это удобно?

— Почему нет? — ответил я и пожал для большей убедительности плечами.

Я достал бутылку коньяка, рюмки и, по русской традиции, лимон. Пока я накрывал стол, гостья внимательно и, можно сказать, доброжелательно наблюдала за мной, вероятно, забыв, зачем, собственно, сюда пришла. О страховке жизни и имущества пока не было сказано ни слова.

После двух рюмок коньяка глазки у юной леди заблестели, щечки разрумянились, и взгляд стал чуть рассеянным и зовущим. Судя по всему, дело шло к банальной развязке. Однако, я не стал расслабляться, хотя Ольга Глебовна особенно после коньяка нравилась мне все больше, и неожиданно для нее вернулся к теме посещения:

— Так, что вы говорили о страховании?

Девушка удивленно взглянула на меня, чуточку смешалась, но среагировала быстро и начала рассказывать, как хорошо быть застрахованным. Надо отметить, что предмет она знала нетвердо, вернее будет сказать, поверхностно — пересказывала своими словами рекламную брошюрку. Я делал вид, что очень внимательно и заинтересованно слушаю и начал допекать вопросами. Бедная Ольга Глебовна, честно отрабатывая свой хлеб, в конце концов, пошла пятнами, питаясь вразумительно отвечать на мои занудные придирки. Альковный настрой начал сбиваться: томно и призывно смотреть на собеседника, когда говоришь о смерти, пожарах и наводнениях, как-то не к месту, и бронзовая красавица начала сердиться. Я между тем все не унимался, придумывая ей все новые и новые задачи.

— Мне бы еще интересно было знать, как ваше страховое общество «Петровские ворота» будет участвовать в компенсации за потерю трудоспособности в случае, если я заболею, скажем, СПИДом?

Агент метнула на меня свирепый взгляд и не нашлась, что ответить. То, что я перепутал название «ворот», назвал Никитские Петровскими, она не заметила.

— Я работаю агентом недавно и таких вещей не знаю, — только и нашла, что сказать она, скрывая за улыбкой недоброе ко мне отношение. — Я специально выясню этот вопрос и все вам разъясню.

— Вот и прекрасно, а я пока обдумаю ваше предложение, — сказал я, вставая.

По-моему, больше всего на свете Ольге Глебовне сейчас хотелось объяснить мне простыми, доступными словами, кто я такой. Однако, она сумела сдержаться и даже с полминуты не понимать намека, что визит окончен. Но я не садился и навязчиво стоял над душой, так что ей пришлось признать поражение: