исторического времени трудно осудить. Первым браком он был женат на дочери трактирщика из малоазийского Дрепанума Елене и это был, несомненно, брак по любви. От нее он имел старшего сына Константина, которому суждено было стать святым и равноапостольным первым христианским императором. Елена – не менее значимая в истории христианства личность, достойнейшая и долгая жизнь которой также увенчана равно апостольского статуса. Правда, христианкой она при жизни мужа не являлась, обратившись к вере около 310 года в возрасте шестидесяти лет.

Когда же Констанций Хлор стал кесарем, то ему пришлось соблюсти все формальности главной из которых была «правильная родственная связь». Он вступил в брак с Флавией Феодорой, падчерицей августа Максимиана Геркулия (настоящим ее отцом был проконсул Флавий Афраний Аннибалиан). После этого Констанций мог быть «усыновлен» Максимианом, что давало ему право наследования ему после объявленной на 305 год отставки первых августов. О Феодоре известно крайне мало. Разве что она была плодовита и являлась хорошей матерью. От нее Констанций имел шесть детей, которые погибли, когда начался дележ власти после кончины Константина Великого. Елену Констанций Хлор любил. Любил ли он Феодору, неизвестно, но вел себя в отношении ее достойно, не оскорбив свою жизнь скандалами.

Во владениях Констанция Хлора христиане могли чувствовать себя спокойно. К ним кесарь и ранее относился хорошо и видел в них наиболее надежную свою опору. После «Августовского эдикта» его отношение не изменилось и никого из христиан кесарь из своего окружения не удалил. Позицию Диоклетиана он считал ошибочной и опасной. В галльских провинциях (а это: Бельгика, Германика, Реция, Аквитания, Лугдунская Галлия и Нарбоннская Галлия), в испанских провинциях (а это Тарракона, Баэтика и Лузитания), а также в Альбионе Констанций Хлор никаких гонений в отношении христиан не проводил. Остается только пожалеть, что он из-за невозможности тогда должным образом сосредоточиться на проблемах в Альбионе и по Рейну, в свое время отказался от предложенного Диоклетианом также и протектората над Африкой.

Для христиан западные провинции поистине были «землей обетованной», и сюда бежали во множестве семьями и даже общинами. В результате христианские общины на западе упрочились как количественно, так и качественно. Христианство здесь стало столь устойчивым и авторитетным, что это позволило Церкви пережить, не утратив своего влияния и авторитета, волны варварских миграций, которые последуют спустя век. Заметим также, что благодаря беженцам-переселенцам весьма ощутимо повысился богословский уровень христианства в Галлии и, особенно в Альбионе что создало благоприятную почву для создания здесь сильных богословских школ и миссионерских центров. К сожалению Констанций Хлор в конце своей жизни сильно болел. Когда он в 306 году, всего-то спустя год после отставки Диоклетиана и Максимиана, умер, его равно оплакивали и язычники и христиане.

А вот где можно было ожидать самого жуткого террора, так это в Италии, ведь Максимиан Геркулий, виновник Октодурского инцидента, с которого все и началось, так настойчиво добивался того, чтобы поставить христиан «вне закона». Максимиан – самая свирепая и кровожадная фигура во всей «тетрархии». Распущенность Галлерия, например, не смогла полностью поглотить одаренности его натуры и способности к постепенной трансформации. У Максимиана нечего было «поглощать» и нечему было «трансформироваться» – настоящее животное, хищное и смертельно опасное, жестокое и примитивное.

Действительно, в первое время Максимиан со всей дремучей стихией своей порочной натуры обрушился на христиан в Италии. Но очень-очень скоро, уже в конце зимы – начале весны 304 года, политику свою резко изменил. Прежде всего, желаемому для Максимиана масштабу репрессий помешала едва ли не паническая его боязнь выхода легионов из подчинения. Урок, преподнесенный «Фиваидским легионом», не прошел даром. Христиан в легионах, особенно же в тех, основная часть которых комплектовалась из варваров, было очень много.

Если бы Максимиан в полной мере применил к ним положения «Августовского эдикта», то фактически разрушил бы всю систему обороны. При всех порочных издержках своего характера Максимиан все же был профессиональным военным и эти вопросы он понимал хорошо. Кроме того, легионы могли перейти на сторону гонимого гражданского населения. Даже если легионы были бы зачищены, то вчерашние легионеры-христиане могли сформировать отряды самообороны. И эти отряды ничем не отличались бы от настоящих легионов, за исключением лишь того, что подчинялись бы они не августу Запада, а епископам. А это – путь к гражданской войне. И в той войне исходная позиция самого Максимиана была бы отнюдь не преимущественной, потому что на поддержку населения он рассчитывать не мог. Максимиану пришлось столкнуться со сплоченной аристократической оппозицией, а это не только собственно патриции, но и их многочисленные, исчисляемые в десятки тысяч людей, клиентелы.

Отношения Максимиана и аристократии не сложились сразу. Август и знать ненавидели друг друга не без оснований и взаимно подозревали в недобрых намерениях. Нобилитет – и те, кто были уже христианами, и те, кто оставался язычниками – были отлично осведомлены о желании августа обогатиться за их счет. В аристократии сработала социальная кастовость. Если бы тиран был, как в прежние времена – при Нероне, Комоде, Калигуле и иных извергах, единственным и несменяемым, нетрудно предсказать, как бы повел себя нобилитет. Но на дворе стояло начало IV века, а не I или II века. Во-первых, тиран был уже не один: наличествовала «тетрархия». Во-вторых, тирану оставалось находиться во власти (до заранее объявленного «ухода в частную жизнь» двух августов, т. е. «старших императоров» Диоклетиана и Максимиана) всего-то год. И Максимиан отлично понимал, что очень скоро он превратится в «частное лицо». Иначе говоря, в политике он уже был «хромой уткой».

Уходить ему, конечно, не хотелось. Казалось бы, гражданская война давала если не легитимное основание, то хотя бы повод отменить вообще или хотя бы оттянуть на неопределенный срок время отставки. Максимиан, однако, этим не воспользовался. И причина такой необычной для него робости проста – расстановка сил была очевидно не в его пользу. Поэтому-то он и был вынужден ограничивать себя лишь формальным преследованием христиан, фактически саботируя «Августовский эдикт».

И все же надо иметь в виду, что Максимиан Геркулий – выходец из плебейской семьи, не изживший свои, а пожалуй даже приумноживший свои комплексы, характер имел буйный и непоследовательный, а значит от него можно было в любой момент ожидать любой неожиданности.

5. Смена действующих лиц

Сравнивая гонения на христиан в 250 году и 303 году, т. е. сравнивая репрессии двух императоров – Деция и Диоклетиана, нельзя не увидеть двух существенных отличий.

Во-первых, если Деций обрушился всей силой государственной репрессивной машины на христиан с самого начала своего короткого правления, то Диоклетиан это сделал под самый занавес своего ухода из