полтора часа, но уже можно выдвигаться из дома. Пробки у нас в городе, конечно, не московские, но тоже будь здоров. При неудачном стечении обстоятельств, можно и часа на два опоздать на встречу на другом конце города.

Поэтому, решив не искушать судьбу, нацепил куртку и выдвинулся из дома. Берегись, красавица, я иду.

Повезло, до ресторана я добрался в рекордно короткие сроки. Выбрав самый лучший на мой взгляд столик у окна (с видом на набережную), приготовился ждать. Часы неумолимо сообщили, что Наташа не появится раньше, чем через сорок минут. Что же… пока можно что-нибудь выпить, дабы успокоить внезапно расшалившиеся нервы.

Сердце колотилось, как бешеное, правая нога отбивала нестройный ритм, пальцы, против воли, барабанили по столу. А это что? Да, точно. Меня бросило в пот.

Такое ощущение было, что я внезапно заболел, но этого просто не могло быть — ни на каких сквозняках я в последнее время не сидел, с мокрой головой по улице не гулял. Что со мной тогда происходит? Неужели, я так сильно нервничаю перед встречей с Наташей?

Ната, как самая настоящая женщина, опоздала. На пару минут всего, но мне и этого хватило, чтобы запаниковать.

— Я уже было решил, что ты не придешь, — выпалил вместо приветствия, поднимаясь со стула и отодвигая для нее соседний (не хочу, чтобы она сидела напротив, только рядом).

— И тебе не хворать, Светлицкий, — фыркнула девушка, присаживаясь.

Одета она была сногсшибательно. Не то провоцирующее на всякие непотребства платье, что было на корпоративе, но тоже ого-го-го!

Говорят, у каждой уважающей себя женщины в гардеробе должно быть маленькое черное платье (как завещала то ли Шанель, то ли еще кто). Так вот — у моей девочки оно было. Очень маленькое. И очень черное.

Справедливости ради стоит отметить, что упругую попку оно прикрывало. Но недостаточно на мой взгляд. А вот длинные ноги Натуси были выставлены на всеобщее обозрение. И меня жутко раздражало, что вон тот престарелый джентльмен уже несколько минут на нее пялится.

Злобно зыркнув на мужика (к его чести, он стыдливо отвел глаза), постарался как можно сильнее задвинуть стул девушки — так, чтобы скатерть полностью прикрывала дорогие мне ножки.

Послав мне ехидную усмешку, она взяла в руки меню.

— Прости, закопалась и вышла из дома позже, чем планировала, — объяснила она свое опоздание, не отрываясь от изучения. — Что посоветуешь? Никогда здесь не была.

— Ты специально так оделась, чтобы меня с ума свести? — спросил, проигнорировав последние сказанные слова.

И снова эта ехидная усмешка. А еще хитрый взгляд из-под ресниц. Хорошо, что я надел свободные брюки, не так тяжело будет сидеть. Потому что одного этого мне хватило — я был в полной боевой готовности для повторения произошедшего на корпоративе.

Видимо, прочитав что-то такое в моем взгляде, Наталья чуть прищурилась и спросила с подозрением:

— Ты почему так странно на меня смотришь?

— Это как? — улыбнулся я.

— Не знаю… — пожала плечами девушка, откладывая меню. — Странно.

— Просто прикидываю, насколько хорошая звукоизоляция тут в туалете.

От неприкрытого намека на нашу физическую активность, щечки Натуси залило румянцем. Даже до декольте дошло. Мне стоило огромных усилий заставить себя оторваться от созерцания ее груди — не слишком пышной, но и не плоской — самое оно. Как я люблю.

Вообще, все в этой девушке было — как я люблю. И фигура, и ум. Почему-то вдруг подумалось, что Даня долго надо мной ржать будет, когда узнает, насколько сильно я на ней залип.

— Чего ухмыляешься?

— Представил, что скажет мне брат, когда узнает про тебя, — решил не юлить и сказать правду.

— М-м-м… — протянула малышка. — Чтобы спросить первым? Про твоего брата? Или про то, что же такого он может про меня узнать?

— Отвечу сразу на оба вопроса, — мы совершенно забыли про меню и топчущегося невдалеке официанта. — Первое — да, у меня есть младший брат. В данный момент этот оболтус со своей женой на морях. Хотя всем, и мне в том числе, сказал, что едет в командировку.

— Откуда тогда ты знаешь, что он на морях?

Спрашивая, она чуть склонила голову набок. Такой милый жест, оказывается. Никогда раньше не замечал.

— Доложили его сослуживцы, — хмыкнул, беря-таки меню и делая знак официанту, чтобы подошел.

После того, как мы сделали заказ: я — стейк с картошкой и какой-то салат, Наташа — мясо по-французски и цезарь, из напитков оба предпочли виски (я все сильнее влюбляюсь, определенно), продолжил:

— Что касается второго вопроса — я ему скажу, что ты — самая прекрасная из всех встреченных мною женщин. И что я был дураком, убеждая его, что идеальных женщин не бывает.

Ната рассмеялась, закинув голову. Уф! Полегче, малышка. Эта выставленная напоказ шейка, в которую я с самого прихода моей девочки хочу впиться, если не зубами, то губами точно, скоро сведет меня с ума.

И смех. Низкий, грудной, глубокий. Искренний. Каждый раз, слыша его, кайфовал. А уж понимать, что причиной этого восьмого чуда света стал я, просто… неземное блаженство.

Хотя, если подумать, то восьмое и девятое чудо света — это ее грудь и малышка (да, та самая), а смех — десятое чудо. В общем, все в ней было чудесным.

Я прекрасно осознавал, что из-за своей влюбленности могу быть предвзятым. И тот же Даня со мной поспорит, до хрипоты доказывая, что лучшая женщина в мире — это его Оля. Но мне было плевать.

Я — влюбленный мужчина и имею полное право боготворить свою избранницу. По мне, так это нормальное состояние. Плохо было бы, если бы я от нее нос воротил.

— Ох, Светлицкий, — цокнула она, отсмеявшись. — И многим своим дамам ты это говоришь?

— Никому, — сказал, как отрезал. — Правда!

Воскликнул даже чуть более возмущенно, чем надо было. Но вот задело меня это и все тут.

— Хорошо, — явно не веря мне, согласилась.

— Почему не веришь? — мне очень хотелось ее убедить в том, что не лгу.

— Я этого не говорила, — загадочно улыбнулась она, делая глоток из бокала.

И не заметил, как они перед нами появились. Сделав пару жадных глотков, закашлялся, так как виски попал не в то горло.

— У тебя на лице все написано, — обвинительно ткнул в нее пальцем, придя в себя.

— Ну, хорошо, — подняла она руки вверх, сдаваясь. — Признаю, мне и правда слабо верится в то, что я вся такая для тебя единственная и неповторимая.

— Но почему?

Я никак не мог уяснить, что же в этом такого невероятного.

— Потому что это ты.

— Понятнее