На минуту воцарилась глубокая тишина. Даже все бандиты из разбойничьей шайки, казалось, почувствовали необычайность положения: ни один из них не пошевелился и не открыл рта.

Пристыженный атаман первый нарушил это неловкое молчание.

— Ах, мастер Генри! — вскричал он отчаянным голосом, не помня себя от горя. — Убейте меня, если хотите! Застрелите тут же! После того, что случилось, мне только и остается, что умереть. Вот вам моя грудь! Всадите в нее пулю и положите конец несчастной жизни Грегори Гарта!

И с этими словами он рванул свой истрепанный камзол и обнажил широкую мускулистую грудь, сплошь заросшую густой черной шерстью.

Приблизившись вплотную к коню, он подставил всаднику свою грудь, словно искушая смерть, которую он так настойчиво призывал. Его слова, выражение его лица и весь его вид — все доказывало полную искренность.

— Ну, ну, полно, Гарт! — успокаивающе сказал всадник, пряча пистолет обратно в кобуру. — Ты хороший человек — по крайней мере, был когда-то, — не такой, чтобы тебя следовало вот так пристрелить.

— Да, когда-то был, мастер Генри! Может, оно и правда. Но теперь я только этого и заслуживаю.

— Не обвиняй себя, Грегори. Тебе, так же как и мне, выпала тяжелая жизнь. Я это знаю и поэтому не буду попрекать тебя тем, что случилось. Слава Богу, что не вышло похуже! Будем надеяться, что это послужит твоему исправлению.

— Я исправлюсь, мастер Генри, обещаю вам! Непременно исправлюсь!

— Рад слышать это и не сомневаюсь, что ты сдержишь свое слово. А теперь прикажи своим верным сообщникам — кстати, ты их хорошо вымуштровал! отступить и пропустить нас. Завтра утром по этой дороге проедет большая компания, и я ничуть не возражаю, чтобы ты и твои товарищи поупражнялись на них в своем необычном ремесле. А сейчас прикажи этим молодцам отойти подальше. Я не хочу подпускать их близко, а то как бы мне, на грех, не попался среди них еще какой-нибудь старый знакомый, так же вот, как ты, сбившийся с пути.

Разбойник слушал все это молча, и по его свирепому лицу пробегало какое-то странное выражение; внезапно оно расплылось в добродушную, плутоватую улыбку.

— Ах, мастер Генри, приказать-то я могу, чтобы угодить вашей милости, да только они меня не послушают. Но вам нечего их бояться. Можете подойти хоть вплотную, — они вас не тронут. Хотите, колите их шпагой, любого насквозь проткните, — и не пикнет!

— Вот как? Признаться, на редкость терпеливые малые! Но довольно! Что ты хочешь сказать этим, Грегори?

— Да то, что там никого нет, мастер Генри, — пустота, ровно никого. Ведь это все просто чучела — старые платья да шляпы, и все они хорошо послужили своим хозяевам, пока не попали в руки Грегори Гарта; ну, а теперь они служат ему и неплохо несут свою службу, только она совсем другого рода, как вы сами изволите видеть.

— Так, значит, это просто пугала? У меня промелькнуло такое подозрение.

— Пугала, мастер Генри, и ничего больше. Совершенно безвредные, как и я был когда-то; но после того, как у вас отобрали старое поместье и замок и вы уехали в чужие края, после того…

— Я не хочу слышать твою историю, Гарт, — перебил его прежний хозяин, по крайней мере, после того… Что было, то прошло! Не будем поминать прошлого, если только ты обещаешь мне на будущее бросить свое теперешнее занятие. Рано или поздно, а оно приведет тебя на виселицу.

— Ну, а что же мне теперь делать? — жалобно-укоряющим тоном спросил разбойник.

— Что делать? Да все, что угодно, кроме того, что ты делаешь теперь. Найди себе честную работу.

— Уж сколько я старался и искал! Ах, сэр Генри, вы ведь давно не были в наших краях, не знаете, какое теперь гиблое время! И что только у нас делается! Жить честно — это значит помереть с голоду. Честность теперь не в ходу, у нас в Англии!

— Будет время, — сказал всадник задумчиво, откидываясь в седле, — когда ее будут ценить, и это время не за горами… Грегори Гарт! — продолжал он, обращаясь к разбойнику серьезным и строгим тоном. — У тебя смелое сердце и сильная рука, я это знаю. И я не сомневаюсь, что, несмотря на то что ты сейчас ведешь преступную жизнь, ты сам стоишь за справедливость и чувства у тебя правильные, ибо ты тоже пострадал за них. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю, сэр Генри, понимаю! — горячо отозвался разбойник. — Правильно вы говорите! Хоть я и зверь и разбойник, а у меня все-таки есть чувство в груди. Из-за этого я и дошел до такой жизни!

— Послушай меня, — сказал всадник, нагнувшись с седла и понижая голос. Недалеко время — и, может быть, гораздо ближе, чем думают иные, — когда твердое сердце и сильная рука, такие, как у тебя, Грегори, понадобятся на другое дело, намного более полезное, чем твое теперешнее ремесло.

— Вы правда так думаете, сэр Генри?

— Да, правда. Послушайся моего совета. Распусти своих верных помощников их стойкость пригодится на что-нибудь другое. Постарайся сбыть их одежонку и живи себе тихо и спокойно, жди, когда раздастся священный клич «Во имя Бога и народа!»

— Да благословит вас Бог, сэр Генри! — вскричал разбойник, бросаясь к нему и в избытке чувств горячо тряся руку своего бывшего хозяина. — Я слышал, что вы поселились в старом доме, там в лесу, но уж никак не ожидал, что встречу вас на этой дороге. Позвольте мне прийти к вам! Обещаю вам, что вы никогда больше не увидите меня разбойником. С этой ночи Грегори Гарт распрощается с большой дорогой!

— Вот это хорошее решение! — сказал всадник, дружески пожимая руку разбойника. — Я рад за тебя, держись его… Спокойной ночи, Грегори! крикнул он, отъезжая. — Приходи ко мне, когда вздумаешь… Доброй ночи, джентльмены! — промолвил он, с насмешливой учтивостью приподняв свою шляпу с перьями, и помахал ею на прощанье чучелам. — Доброй ночи, почтеннейшие! смеясь, повторил он, проезжая мимо них. — Не трудитесь отвечать на мое приветствие! Ха-ха-ха!

Юный паж, следуя за ним, тоже шутливо раскланялся, и так оба, смеясь, поскакали дальше, оставив разбойника с шайкой его безгласных сообщников.

Глава X

ПРИГЛАШЕНИЕ

Это необыкновенное происшествие не могло не произвести впечатления на юного пажа и не насмешить его так, что он долго не мог остановиться. Он долго хохотал не переставая и так громко, что хохот его разносился по всей равнине.

— Я почти уверен… — сказал он, задыхаясь