Эйзел зашел в комнату, опустил лампу; вид старика ужаснул его.

– Вы ждали? Вы были так уверены, что я сразу получу записку?

– Нет. Просто я много сплю, но сон мой очень чуток. Ты разбудил меня, когда открыл дверь.

Эйзел удивленно поднял брови: он вошел так тихо, что не потревожил бы и мышь.

– Буду ходить на цыпочках.

– Я хорошо слышу. Сегодня с тем мальчишкой в переулке был ты?

– Да. Кошмарное дело.

– Дартары настолько заинтересовались им, что здесь крутился сам Фа'тад.

Изумление Эйзела возрастало.

– Правда?

– Да. Будь осторожен. У этого человека чутье почище, чем у меня слух. Погоди какое-то время. Незачем хватать всех сразу.

– Скажите это Чаровнице. Я уже пытался. У нее в списке еще тридцать ребятишек, по крайней мере по три дня на каждого нужно, чтоб проверить – тот ли это, кого она ищет. Но она не желает притормозить. Она одержима идеей поймать всех раньше, чем помрет хоть один. Она вообразила, что, если кто-то из них окочурится, это обязательно будет тот самый, который ей нужен, и придется начинать всю работенку сначала.

– Позади пять, даже шесть лет ожидания. Я понимаю ее нетерпение и разделяю его. Мне-то не прожить столько, а хотелось бы увидеть результат. Но результат положительный, а не отрицательный, какой мы получим, если Фа'тад или Кадо нападут на след. Сегодняшнее поведение Фа'тада показывает, что осторожность необходима. Может, мне самому переговорить с ней?

– Вряд ли это что изменит. Для нее отношения с нами – брак по расчету. Она хочет получить желаемое – и все.

– Какие будут предложения? Эйзел передернул плечами.

– Лично я умываю руки – на некоторое время. Ей придется-таки дать задний ход.

– Но у нее есть другие помощники.

– Есть Два парня.

– И надежные?

– Да, ничего себе, хотя до меня им далеко. Первого зовут Садат Агмед. Он хочет заработать. Второй – Ишабел бел-Шадук.

– Наверняка из религиозной семьи.

– Весьма. Он фанатик.

– Другой, похоже, дартарин.

– Отец был дартарином. Но сам он их ненавидит.

– Не сможешь ли ты убедить их тоже сбавить темпы?

– Вряд ли. Не предполагается, что я вообще их знаю.

– Ладно, подумаем. Что-нибудь еще? Например, что слышно о Кадо?

– На днях ждет нового главу правительства. Генерал улыбнулся – с ним это случалось нечасто.

– Какой по счету со времени захвата Кушмарраха? Восьмой?

– Девятый. Они просто посылают сюда неугодных людей, которых не смеют прикончить в Героде.

– А вину взваливают на Живых.

– Иначе говоря. Живые пожинают лавры. Зачем вы все-таки послали за мной?

– Ситуация в Харе, как я и опасался, достигла критической точки. Теперь единственный выход – незамедлительно принять меры.

– Гм…

– Непростая задача.

– В самом деле? Насколько незамедлительно?

– К завтрашнему закату самое позднее. Но чем скорее, тем лучше.

– Тяжеловато.

– Потом будет еще сложнее. Я полагал, ты успел прощупать почву на случай необходимости.

– Успел.

– Так ты возьмешься?

– Если я должен…

– Ты должен. Помощь нужна?

– Нет.

– Дай мне знать, когда дело будет сделано.

– Ладно.

Эйзел вышел из спальни старика, прикрутил фитиль лампы, поставил ее на место и выскользнул на окутанную густым туманом улицу. Он проделал обычный круг, чтобы удостовериться, не появился ли нежелательный соглядатай, пока он был в доме.

В самом деле, надо соблюдать осторожность.

* * *

Бел-Сидек стоял у окна и смотрел на затянутый туманом Кушмаррах. Видел он немного: в лунные ночи туман точно серебристым одеялом накрывал город, лишь кое-где высовывались крыши домов. Справа, чуть выше, темнела, закрывая звезды, крепость Накара Отвратительного. Чудно. Шесть лет прошло, а зловещий душок по-прежнему исходит от этого места.

Чаровница с шайкой до сих пор там, до сих пор они держатся, недосягаемые за барьером, который лишь Ала-эх-дин Бейху удалось преодолеть. Черт возьми, как же они существуют там?

Впрочем, по одной из популярных версий, все люди Накара давно умерли. Покончили с собой после гибели повелителя.

Бел-Сидек не верил этому, хотя не имел и доказательств противного.

– Что-то со стариком? – раздался у него за спиной голос Мериэль.

– Как ты догадалась? – спросил он, не поворачивая головы.

– Ты так глубоко задумался – и мысли, сразу видно, неприятные, печальные. Так бывает, когда ты волнуешься о тех, кого любишь. А с потерей жены и сына, я думаю, ты уже примирился.

Хастра, сын бел-Сидека, был одним из многих павших при Дак-эс-Суэтте. Как и муж Мериэль. Хастра, его единственное дитя, его звездный мальчик. Многие годы всякие “если бы” терзали бел-Сидека. Что, если бы не измена дартар в Дак-эс-Суэтте? Победили бы они – или потерпели бы поражение и ядовитая черная ненависть все равно отравила бы его кровь? А может, он, да и не он один, слишком много навешивает на рога дартарского Демона, чтобы самому увильнуть от ответственности? Ответа не найти, а ломать над ним голову – мрачное и бесполезное занятие, и напоминает он вой собаки над телом хозяина.

С женой совсем другая история, и тут ни при чем ни победа, ни поражение, ни измена дартар. Эта женщина, даже имя которой бел-Сидек гнал от себя прочь, бросила его, чуть-чуть не дождавшись, пока заживут раны. При попустительстве своей семьи, даже с благословения ее.

Они действовали из корыстных побуждений. Да и кому нужен калека, инвалид. И в политическом, и в буквальном смысле слова?

– Есть еще ты, – возразил бел-Сидек.

– Обо мне ты никогда не размышляешь с таким выражением лица.

Она права, совершенно права.

Его жена ушла к представителю новой породы кушмаррахан, которую геродиане создали по своему образу и подобию. Этот человек усвоил одобренные хозяевами манеры, стиль одежды и молился богу завоевателей, как своему собственному. Он сотрудничал с ними и процветал. А потом он умер – задохнулся, но бел-Сидек был к этому абсолютно непричастен. Он подозревал, что приказ отдал Генерал, но никогда не расспрашивал его и впредь не собирался.

– Тебе хочется поговорить о чем-то?

– Да нет.

По улицам в тумане бродили люди. Одни были негодяи, другие – Живые, бойцы сопротивления. Поутру на улицах найдут трупы. И кто ведает, кому кого предстоит убить? Разве что Генерал.