Однако этот становился. Рос на глазах, обрастая деталями и по мере приближения становясь все менее зыбким.

Подлетев на такое расстояние, что стали видны рисунки на флагах, дракон свернул и медленно взмахивая крыльями, облетел замок по кругу… И Анна увидела — там, внутри этого подвешенного в воздухе дворца, ходят люди! Снуют по комнатам слуги, стоят у дверей лакеи, зажигает свечи степенный, бородатый дворецкий… А у окна одной из комнат стоит женщина — блондинка с длинными, светлыми волосами и задумчиво смотрит вдаль.

— Чудеса какие… — счастливо засмеялась Анна.

И вновь поддавшись импульсу, вздернула обе руки и замахала изо всех сил этой женщине.

И, надо же! Та вдруг встрепенулась и махнула ей ответ, радостно улыбаясь.

А дракон, видать, снова решил поиграть со своей наездницей. Резко, почти вертикально, ушел вниз, заставляя ее завизжать от страха… Адреналин снова ударил в кровь, сердце подскочило к горло, колотясь, как бешеное…

Почти коснувшись воды, дракон выправился и понесся дальше…

— Остров! Смотри! Там остров! И маяк! — закричала, приходя в себя девушка. И чуть ни понукнула дракона ногами, чтобы летел туда, где заметила одинокий живописный маяк на небольшом острове.

И снова дракон послушался — будто и впрямь решил сделать ее своей госпожой. Взмахнул несколько раз крыльями набирая высоту, преодолел расстояние между ними и целью и плавно, кружась, спустился к подножию маяка.

Анна вдруг запаниковала — не хотела, чтобы он спускался и вновь обращался человеком. Чтоб высмеивал ее сначала за вопли страха, потом за визгливый, детский, щенячий восторг…

Поняла, что не воспринимала все это время дракона как человека — тогда как фактически она сидела (и продолжает сидеть) у советника на шее!

И между прочим, в платье. Ногами врозь.

Но делать было нечего — дракон приземлился и, по прижатой к песку голове, явно предлагал ей спуститься на землю. Во всех смыслах этого слова.

На шатких ногах Анна встала, посекундно хватаясь за рога, ступила на широкую голову и спустилась по носу на землю.

Дракон фыркнул — отойди, мол.

Отошла. Отвернулась, сделав вид, что заинтересовалась прямо в скале выбитой лестницей, ведущей наверх, к маяку.

Сзади вспыхнуло, на мгновение осветив всю прибрежную полосу…

Аня морально приготовилась. К насмешкам, упрекам, нотациям. К лекциям на тему того, как вести себя, когда летишь на драконе…

Но к тому произошло на самом деле, она оказалась совершенно не готова — резко, за плечо, он вдруг развернул ее к себе…

— Анна…

Голос советника был хриплым от напряжения, ладони горячими и немного шероховатыми от песка. Лицо горело лихорадочным румянцем…

— Сайр… — с теми же интонациями произнесла девушка, предупреждающе поднимая руку и упирая ему в грудь… чувствуя, как неистово колотится под ребрами его сердце…

— Анна… — повторил он со странной интонацией в голосе, будто удивлялся самому себе. Или ей.

Его ладонь пробралась выше, под волосы, массируя ее затылок и надавливая, заставляя сделать шаг ближе…

Она так и не поняла, кто сделал этот последний рывок, но через секунду они уже были как одно целое, впечатываясь друг в друга в поцелуе — жадном, горячем, безудержном… Лучшем поцелуе в ее жизни.

Это было похоже на жидкий огонь, медленно разливающийся по венам, плавящий ее, лишающий воли и разума…

«Что ты делаешь, дура?!» — кричал мозг.

Но телу было плевать. Разгоряченное тело хотело только одного — вот этого мужчину напротив. Да какое там напротив! Она уже и не смогла бы сказать, где заканчивается она и начинается он — до такой степени переплелись их тела и руки.

И по тому, как умело ее увлекали вниз — на соблазнительно мягкий, манящий прибрежный песочек — становилось понятно, что скоро они переплетутся еще плотнее.

По идее, это должно было отрезвить ее, но господин советник целовался так замечательно, что не было никакой, ни малейшей возможности ему противостоять — не с ее неискушенностью… и не после Андрея уж точно, который убеждал ее, что поцелуи — для глупых романтиков… На самом же деле он просто не умел! Не умел целоваться так, чтобы хотелось рычать и кусаться, вцепляться мужчине в волосы и открывать рот, принимая его и полностью отдавая ему себя…

Затылок Анны мягко коснулся песка, и Элизар тут же набросился на ее шею, жадно вдыхая и покрывая поцелуями каждый миллиметр ее кожи…

Обмирая от удовольствия, она запрокинула голову, подставляясь, кусая себя за запястье, чтоб не застонать… И все же не сдержалась, когда он рванул лиф ее платья вниз, обнажая грудь и припадая к разгоряченной коже губами.

Каким-то невероятным, непостижимым образом он был везде — сверху и снизу, обнимая ее как целый мир и растворяя в опытных, требовательных ласках. Незаметно, исподволь заставлял ее расслабляться, убирая одну мешающую деталь одежды за другой, лишь каждый раз заставляя подскакивать, когда вдруг оказывался там, где еще секунду назад было «нельзя», а теперь становилось «можно»…

Плечи, грудь, судорожно втянутый живот… — все обласкано и зацеловано так, как никогда за всю ее жизнь с бывшим… И вот уже подол платья летит вверх, вздернутый нетерпеливой рукой…

Анна зажмурилась, цепенея в страхе и предвкушении…

— Моя… — позвал ее глухой, рокочущий голос, и она распахнула ресницы, чувствуя, что тонет в его нечеловеческих, горящих в темноте глазах…

— Твоя… — как под гипнозом, против воли, прошептала, — твоя…

Рука осмелела от этого признания, метнулась ниже… и ее взорвало. Мир распался, рассыпался на миллион разноцветных, радужных фейерверков, оглушая и ослепляя… выгибая тонкое тело дугой…

Всхлипывая и дрожа, Анна прижимала мужчину к себе — так сильно, что, казалось еще чуть-чуть и задушит, пока он целовал ее — в ушко, в шею, в губы — везде, куда только мог достать, и успокаивал, сам дрожа так сильно, что неизвестно еще, кто кого должен был успокаивать.

— Тише, тише… ну что ты… глупенькая…

И от этого «глупенькая» она всхлипывала еще сильнее — уже не сдерживая слез, потому что понимала — что бы не произошло дальше, он победил. А она пропала — безвозвратно и бесповоротно. Как «глупенькая»…

Или глупая.

Очарование момента прошло, удовольствие растворилось в горьком разочаровании. Не в нем. В себе.

Элизар приподнялся над ней, вглядываясь и почему-то принюхиваясь.

— Что? — облизнув губы спросил, все еще машинально поглаживая ее по внутренней стороне бедра.

Анна закрыла глаза и отвернулась, чувствуя, как с краешка глаза стекает в песок одинокая слеза.