— Рис, — тихо позвала она, потянувшись к нему.

Отскочив от ее руки, он подошел к окну, отдернул штору и хмуро смотрел вдаль. Теперь Энн ясно видела его профиль, и было похоже, что он злится на себя.

— Я не могу, Энн. Я уже сказал, что никакой близости с тобой у меня не будет. — Но голос выдавал его чувства.

— Потому что ты не хочешь меня? — с нескрываемой обидой спросила она, натягивая покрывало.

Круто повернувшись, он подошел, схватил ее руку и прижал к твердой выпуклости на брюках.

— Я хочу тебя, — хрипло произнес он. — И не могу взять. Я уже говорил почему.

Энн крепко зажмурила глаза, борясь со слезами, борясь с отчаянием, возмущенная его неоднократными отказам от будущего, которое она так заботливо планировала.

— А теперь мне придется оставить тебя, — вздохнул Рис.

Открыв глаза, Энн с ужасом смотрела на него.

— Оставить меня? — Она вспомнила страшные дни, когда разыскивала мужа.

— Только на время. Я вернусь, обещаю.

Не дожидаясь ответа, Рис вышел и захлопнул за собой дверь.

Энн упала на кровать. Потом вдруг яростно закрыла лицо подушкой и сделала то, что хотела сделать еще с того дня, как Рис покинул Лондон. Она зарыдала. И рыдала в подушку, пока не излила все душевные страдания.

Наконец Энн отложила подушку и уставилась в потолок над головой. Избавившись таким детским способом от некоторых чувств, она снова могла думать. И ее мысли предательски вернулись к тому, как Рис доставлял ей удовольствие… любил ее в этой постели.

Даже он сам признался, что хотел ее. И тем не менее был уверен, что должен оставить ее по какой-то таинственной причине. Только не хочет оставлять ее с ребенком…

У нее вдруг мелькнула дерзкая мысль. Если она забеременеет, тогда Рис ее не оставит. Что бы его сейчас ни мучило, честь для него дороже. Она приехала сюда, чтобы помочь ему, а он перечеркивал все ее планы. Хорошо, с его планами она поступит так же.

Правда, ей придется сделать то, чего она обещала не делать. Соблазнить его. Довести в постели до такого состояния, чтобы он уже не смог остановиться, как сегодня. Прошлой ночью она сказала, что не имеет никакого опыта в подобных делах. Значит, она должна изучить методы соблазнения, и быстро.

В конце концов это может оказаться единственным средством удержать мужа.

Рис бежал вниз по склону, прочь от дома, прочь от скал, к конюшне. Он планировал объехать наконец всю эту зеленую холмистую местность, которая простиралась, казалось, до бесконечности. Но красота природы его не волновала. Он был слишком разочарован, эмоционально и физически, чтобы обращать на это внимание. Проснувшись рядом с Энн, он понял, что прижимается к ней и дает волю рукам, а это не входило в его планы. Он бежал сюда, чтобы скрыться ото всех, кого знал в своей жизни, включая жену. Не хотел, чтобы кто-то из них видел, как он борется с правдой своего происхождения. В данное время он слишком уязвим, ему требуется покой, чтобы все это преодолеть до возвращения в Лондон, где его ждет дело о шантаже.

А пока Энн здесь, ему не будет покоя. Вместо желанной передышки он теперь мучился, что не способен избавиться от ее запаха, который еще остался на нем, как душистое блаженство.

Он хотел ее. Хотел вернуться в коттедж, запереть дверь и несколько дней не выпускать ее из объятий. Хотел заниматься с ней любовью. И не мог.

Он знал, что ждет его в Лондоне. Понимал весь ужас игры шантажиста, которая не принесет ничего хорошего. Все тайны всегда становились общеизвестными, как бы доблестно жертвы шантажа ни боролись, чтобы их скрыть. Теперь, когда это произошло с ним, скандал разрушит его жизнь, жизнь его матери, даже коснется его замужних сестер. Хотя есть надежда, что безупречная репутация их мужей станет им некоторой защитой.

Но Энн… Он еще верил, что сможет уберечь ее от всего этого. Защитить по крайней мере от худшего. Если он, конечно, не скажет ей правду и не убедит ее, что лучшее и единственное решение — это жить порознь.

Была и другая причина, по которой он не мог поддаться искушению взять жену. Если даже по закону он не может быть лишен герцогского титула, если даже общество оставит ему «вашу светлость», он-то знал правду.

Отец вбил в него святость происхождения и гордость за его родословную. Он прервал эту линию. Если он поддастся искушению, если утолит свои желания с Энн, у него может появиться ребенок, сын, который унаследует его фальшивый титул.

Но если детей не будет, оставалась возможность, что какой-нибудь дальний кузен, настоящий Уэверли, станет после смерти Риса наследником и линия будет восстановлена.

Для этого он должен избегать близости с женой. Что требовало от него полного самоконтроля, которым он так долго гордился, который давал уверенность, что он ее не оплодотворит или не привяжет к себе каким-либо другим способом.

— Проклятие! — крикнул Рис, яростно ероша волосы.

— Похоже, ты сегодня в хорошем настроении.

Рис медленно повернулся. У тропы стоял человек с топором на плече и дружески улыбался.

— Ты кто такой, чтоб оценивать мое настроение? — процедил Рис с надменным превосходством, которое так долго служило ему защитой.

Дружелюбная улыбка особенно разгневала и без того сердитого Риса.

— Отвечай, незнакомец, — приказал он.

— Вы правда не узнаете меня, ваша светлость? — Человек перестал улыбаться. — Ну, я не удивлен. Столько лет прошло с тех пор, как я мог звать вас своим другом.

— Другом? — саркастически повторил Рис. — Ты, должно быть, ошибаешься. У меня нет друзей, которые…

Умолкнув, он более внимательно посмотрел на незнакомца. Тот имел удивительное сходство с постоянно дружелюбной миссис Паркс. А это значило, что он похож…

— Стюарт? Это ты? — спросил Рис, забыв свой гнев.

Человек опять улыбнулся, дружелюбно, искренне, даже после бессердечия Риса.

— Так и есть, ваша светлость. Когда я вернулся прошлой ночью, мать сказала, что вы заходили к ней. Я думал проводить ее сюда этим утром и нарубить вам дров для камина.

Рис смотрел на человека, с которым играл в детстве. Мальчишку, который показал ему безопасное место для прыжков в море и который был его первым другом.

— Боже, Стюарт! Я с трудом узнал тебя, — сказал Рис, медленно протягивая руку.

Стюарт выглядел удивленным, но руку пожал. Это было крепкое рукопожатие, намного крепче, чем у так называемых сильных людей, с которыми Рис проводил время дома.

— Да, столько лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, ваша светлость. Вы тоже сильно изменились.

Рис представил, как сейчас выглядит после сна в одежде, небритый, непричесанный. Вряд ли он похож на герцога. Да он и не герцог. В сущности, едва ли он лучше человека, стоявшего перед ним. Человека, с которым он так пренебрежительно разговаривал пару минут назад.