изо всех сил стремится изменить его, в этом случае мы видим, как та же игра начинается вновь, игра, в которой симметрия стимулирует спесь, а спесь симметрию. Глубоко укорененная склонность к симметричной позиции, которую мы видим в каждом человеке, в равной мере присуща и тому, кто желает изменить пациента. Кто имеет больше власти в определении отношений, которые определены как неопределимые? Шизофреник? Или те, кто верят, что могут изменить его, вплоть до того, что чувствуют вину, когда им это не удается? Или кто не помогает тем, кто верит, что может изменить его? И т. д., и т д.

Таким образом, исходя из представлений о парадоксальной эскалации ложной убежденности во власти и ложной убеждености в виновности, мы можем реконструировать параметры, правила, коммуникационные модели, отрицаемые коалиции и секретные битвы, которые скрыто реорганизуют первоначальную семейную игру.

Напротив, если пациент начинает индивидуальную терапию, причем терапевт жаждет изменить его и дает ему это заметить, то можно наблюдать, как пациент понемногу, шаг за шагом вовлекает терапевта в симметричную игру[19].

Пациент будет сообщать ему особым способом, то есть таинственно, путано и скрытно: "Я бы хотел измениться, но я не могу, потому что на самом деле вы не помогаете мне измениться, для того чтобы на самом деле помочь мне измениться, вы должны быть тем, кем должен бы быть, но не стал, некто другой. Вы очень меня подвели, я действительно рассчитывал на вас. Почему бы вам не попробовать еще разок? Пожалуйста, не сдавайтесь. Попробуйте еще раз быть в точности тем, кем кто-то другой мог бы быть, но не стал Только тогда я мог бы быть.." и т. д., и т. д.

Понятно, что человеку, который однажды имел несчастье попасть в такую игру, совсем нелегко из нее выпутаться[20].

Часть третья

Глава 5. Терапевтическое вмешательство: процесс обучения методом проб и ошибок

Терапевтическое вмешательство в жизнь семьи – его пошаговое планирование, осуществление и последующий критический анализ – в определенном смысле представляет собой процесс обучения терапевта путем проб и ошибок. Действительно, из приведенных ниже многочисленных примеров станет ясно, что ошибки составляют весьма существенный компонент того процесса обучения, каким является семейная терапия. Любое продуктивное обучение (Bateson, 1972, р. 279–308), основано на процессе проб и ошибок, совершенно необходимых для того, чтобы получить через обратную связь все больше и больше новой информации.

Рассмотрим относительно простую экспериментальную ситуацию обучения – ситуацию крысы в лабиринте. Чтобы попасть в ячейку с кормушкой, крыса должна совершить серию исследовательских движений, которые будут приводить ее ко многим препятствиям, тупикам, ударам электрическим током и т. д. На основе подобных проб и ошибок животное по кусочкам собирает информацию, позволяющую ему постепенно уменьшать возможные варианты движения при неизменном наборе потенциальных альтернатив. Теоретически крыса быстрее достигнет своей цели (кормушки), если она учитывает информацию, полученную в результате сделанных ею ошибок, и наоборот, если она этого не делает, то приходит к цели медленнее или вовсе не может ее достичь. В этом смысле ошибка – на самом деле не ошибка, а неотъемлемая часть опыта. Настоящая же ошибка, в общепринятом смысле этого слова, имеет место в случае, когда полученная информация не принята в расчет и потому не приводит к изменению поведения. Упорство в ошибке исключает возможность обучения. Ясно, что крыса очень редко добирается до кормушки с первой попытки без ошибки.

Перенеся этот пример на терапевтическую ситуацию, мы увидим, что терапевтам, вошедшим в семейный лабиринт, редко когда удается с первого раза активизировать и обработать такое количество обратных связей, которого будет достаточно для обнаружения "узловой точки", развязывание которой приведет к максимальным изменениям при минимуме затрат.

Наибольшие трудности, без сомнения, ожидают нас в семье, включенной в шизофреническое взаимодействие. Здесь мы оказываемся в лабиринте, еще более запутанном, чем мифический лабиринт Кносса. Нельзя забывать, что такая семья, поставляет нам заведомо недостоверную или двусмысленную информацию, и все, что она открывает перед нами, ведет не иначе как в ловушку. Подобно Тесею, но без шелковой нити Ариадны, мы оказываемся среди невероятно запутанной вереницы ходов с тяжелыми вратами, захлопывающимися за нашей спиной, тупиками, таинственными пещерами, величественными и соблазнительно распахнутыми дверьми. Чтобы выбраться наружу, мы должны многому научиться, не терять присутствия духа и запоминать совершенные ошибки. Например, мы узнаем, что некоторые заманчивые пути, ясно различимые и с опознавательными знаками, оставленными нашими предшественниками, доверчиво ступившими на них, – не что иное, как ловушки: здесь нас подстерегает бездна, из которой нет выхода. Другие ходы, с виду невзрачные и хорошо замаскированные, или даже лазы, по которым можно передвигаться только на локтях и коленях, ведут в пещеру Минотавра. В этом лабиринте всегда необходимо двигаться осторожно, чутко улавливая последствия своих действий, преодолевая соблазн повторения ошибок, не впадая в высокомерие и постоянно помня о вездесущей опасности. Прежде всего нам следует помнить, что даже в спешке мы должны оставлять себе достаточно времени для инициирования информативной обратной связи.

Мы должны иметь в виду, что для нас, в отличие от крыс в лабиринте, набор альтернатив не остается неизменным, он постоянно меняется. Единственно стабильные элементы – это избыточность или дублирование, наблюдающееся в процессе терапевтических сеансов.

Например, мы нередко на протяжении нескольких сеансов становимся свидетелями поразительных перепадов настроения то у одного, то у другого члена супружеской пары, включенной в шизофренические взаимоотношения. Дублирование состоит в том, что когда один супруг выглядит расстроенным или подавленным, другой спокоен и благодушен. В некоторых семьях мы наблюдаем также тенденцию дисквалифицировать терапевта или сбивать его с пути, однако не всегда эта задача выпадает одному и тому же члену семьи.

В качестве еще одного примера избыточности можно привести поведение одной из семей, которая от сеанса к сеансу с величайшей изобретательностью запутывала и проблему, и самих терапевтов. Всякий раз, когда разговор касался вопроса о бабушке со стороны матери, резко падал групповой IQ!

Тот локус, к которому сходится максимальное число функций, существенных для сохранения системы, системные теоретики называют узловой точкой – рs. Следовательно, если направлять свои воздействия на эту узловую точку, можно получить максимальное изменение системы при минимальных затратах энергии.

Если в течение определенного периода времени работать с семьей так, чтобы встречаться с ней через большие интервалы времени и неизменно фокусировать внимание на обратных связях, то есть реакциях семей на терапевтическое воздействие, то возникает ощущение, что движешься от уровня к уровню по траектории, напоминающей спираль, от периферии к центральной узловой точке, воздействие на которую способно