Мысли Бренора унеслись прочь от этого места, в его старые покои в Мифрил Халле, там рядом с ним сидел Дзирт, убеждая его, что Бренор все сделал правильно, на благо своего народа и наследников.

Но так ли это? Даже и теперь — прошло сто лет, а сомнения, похоже, остались. Надо ли было отдавать грязным оркам плацдарм, с которого банды этих грабителей во множестве могли совершать свои беспрестанные набеги?

Он пытался выкинуть это из головы, но не мог, потому что, хотя ему и было уже почти три месяца, докучливые требования тела, которое едва его слушалось, одерживали верх над разумом, отвлекая от мыслей и рассуждений ради более насущных проблем.

— Нет! — зарычал малютка, и очередное воспоминание нахлынуло на него остро, словно наяву. Он сидел на троне дворфских богов в Гаунтлгриме, и мудрость Морадина, сила Клангеддина и таинство Думатойна снизошли на него.

Теперь он снова стоял на четвереньках. Он попытался поджать пальцы на ногах, чтобы упереться всеми ступнями в пол, но завалился набок.

— Ага, вот мы наконец и перевернулись, да? — услышал он голос матери

Сразу вслед за этим женщина открыла рот от удивления, поскольку Бренор снова упрямо встал на четвереньки.

— Ого, отлично! — поздравила его Увин. — Ну разве не молодец...

Голос ее прервался, поскольку на этот раз Бренор правильно поставил ноги. Он чувствовал, как сила трона растекается по его жилам, и разом выпрямился, твердо встав на ноги.

— Но как тебе удалось?! — воскликнула Увин, у нее был расстроенный вид, и лишь тогда Бренор понял, что проделал все слишком ловко и быстро. Он взглянул на мать и постарался изобразить на своем пухлом безбородом личике удивление и даже страх, прежде чем шлепнуться на пол.

Увин была тут как тут; подхватив ребенка на руки, она держала его перед собой и рассказывала, какой он умный и сильный малыш.

Бренор почти подготовил слово, чтобы сообщить ей, что голоден, но благоразумно вспомнил свое место.

***

Теперь он мог сосредотачиваться как никогда. В темноте, уложенный вздремнуть днем или же на ночь, Бренор лучше разбирал свои вечно спутанные мысли, вспоминая Трон Богов, заново ощущая благодать, исходящую от могущественной троицы. Ему полагалось лежать смирно, разве что слегка подергиваясь и ерзая, чтобы устроиться поудобнее, но вместо этого Бренор разрабатывал свои маленькие пальчики, без конца сгибал и разгибал ноги, шевелил челюстью, учась выговаривать слова, запоминая их, обучая свое новое тело искусству речи.

Он старался гнать от себя сомнения в правильности своего выбора и даже не думать об ответственности и клятве, данной им при возвращении на эту землю. Для этого еще будет время, годы спустя. А пока он должен попытаться просто научиться управлять этим странным телом.

И все же ему снова пришлось погрузиться в те давние сомнения и политические проблемы того, кем он был когда-то, — всего десять дней спустя, когда в доме Круглого Щита объявились король Эмерус Боевой Венец и Парсон Глейв. Лица их были мрачны.

Бренор не слышал, о чем шла речь, поскольку они беседовали с Увин тихо и за закрытой дверью, но ее внезапный протестующий вскрик свидетельствовал об очевидном.

Король Эмерус и Парсон Глейв подхватили ее под руки и помогли дойти до стола и сесть.

— Он дрался, как подобает Круглому Щиту, — заверил ее король Эмерус. — Вокруг него валялись груды орков, изрубленных в клочья.

— Да, великим воином был Арр Арр, — вздохнул Парсон Глейв.

— Реджинальд, — поправила его овладевшая собой Увин. — Реджинальд Круглый Щит, из Круглых Щитов Фелбарра, сын сына сына капитана.

— Да, — подтвердили оба хором, и все трое повернулись к ребенку на полу; Бренор с благодарностью заметил их симпатию.

— Значит, Малыш Арр Арр, — услышал он слова короля Фелбарра, но отдалено, поскольку мыслями Бренор снова перенесся в ущелье Гарумна, к своему выбору, своим сомнениям.

— Сын сына сына сына капитана, — объявил Эмерус Боевой Венец. — Потому что однажды он возглавит стражу Фелбарра, можете не сомневаться!

Сбитый с толку сумятицей невнятных ощущений, не в силах осознать суть всего происходящего с ним в этой новой жизни, Бренор испытывал сильнейшее желание выплеснуть в крике то, что бушевало у него в душе.

Но он вновь обратился к прошлому, к трону богов, и не сделал этого.

Он вспомнил, что он король.

Глава 5. Ненормальный

Год Возрожденного Героя

(1463 по летоисчислению Долин)

Дельфантл

Реджис шагнул из Ируладуна на слепящий свет решительно и уверенно. Его решимость была не меньшей, чем у Кэтти-бри, отправившейся в это путешествие в знак веры и преданности своей богине, Миликки.

Что до Реджиса, это был второй шанс, о котором он отчаянно, безнадежно мечтал. Ибо так долго он таскался вслед за остальными, был не героем-спасителем, а тем, кого спасают. Он не мог не думать о том, кто среди Компаньонов из Мифрил Халла слабое звено.

Довольно, решил он.

На этот раз все будет иначе.

Он только что держал Кэтти-бри за руку, и вот она исчезла. Только что был в весеннем лесу, и леса тоже нет.

Он шел, а теперь он плывет.

Казалось, он очутился среди звезд, в мире, где все вокруг белое и коричневое, и так много синевы внизу, и ощущение свободы, даже большей, чем когда у него было смертное тело, большей, чем когда-либо. В тот миг Реджису, поглощенному небесными сферами, казалось, что он может вечно парить так и быть абсолютно счастливым.

Мир увеличивался. Так ему показалось, пока он не понял, что падает, погружается вновь в атмосферу Торила, но он не боялся. Он увидел очертания огромной земли Фаэруна, Побережья Мечей, вдоль которого много раз плавал и хорошо знал его, Серебряных Земель и затем Внутреннего моря, огромнейшего озера с изрезанной береговой линией с множеством выступающих полуостровов и длинных бухт.

Он очутился в воде, и не было ощущения, что он плывет или погружается, он словно слился с ней, стал таким же текучим, легко скользящим среди волн безо всяких усилий.

Реджис наслаждался путешествием, радостно взволнованный этим царством стихий. Он предположил, что это еще один дар Миликки, поскольку не знал о своем генетическом наследии, не знал, что в своем возрождении возвращается к самым истокам. Он считал, что двое его компаньонов парят так же, как он, но ошибался, поскольку это был только его путь, уготованный специально для того хафлинга, которым ему предстояло стать.

Тьма окружила его, глухие мягкие стены крепко сжали со всех сторон, прижав руки к груди. И все же ему казалось, что он по-прежнему в водах Внутреннего моря, и стук собственного сердца отдавался у него в ушах. Тук-тук.