— Но у него есть также и спичечница.

Она улыбнулась:

— Ты думаешь, успех оправдывает все?

— Я считаю, что это лучшая страховка для безопасной работы.

— Ты не упомянул об убийстве Капрони в своей вчерашней записке.

— Мне казалось, что эта деталь не так важна.

— Только ты можешь считать кинжал в груди не важной деталью. Отец хочет поговорить с тобой.

— Я ждал этого.

— Ты не выглядишь озабоченным.

— А должен?

Ее взгляд стал тяжелым:

— Ты редкостный ублюдок, Кристиан.

Он знал, что Моника не обладала утонченным вкусом своего отца, но у них были две общие черты — оба были холодны и энергичны. Газеты писали о ее бесконечных связях с мужчинами, гадая, кому же в конце концов удастся заполучить Монику вместе с ее состоянием, но Кристиан знал, что никто никогда не сможет справиться с ней. Фелльнер в течение нескольких последних лет тщательно готовил ее к тому дню, когда она унаследует его коммуникационную империю вместе со страстью к коллекционированию, ко дню, который, безусловно, скоро настанет. Она получила образование в Англии и Соединенных Штатах, за это время еще больше отточив язычок и усвоив наглую манеру поведения. Но то, что она была богата и испорченна, не лучшим образом сказалось на ее личных качествах.

Моника протянула руку и похлопала по его правому рукаву:

— Ты сегодня без кинжала?

— А он мне нужен сейчас?

Она прижалась к нему:

— Я могу быть довольно опасной.

Женщина обняла его. Их губы слились, ее язык возбуждал. Он наслаждался вкусом ее губ и смаковал страсть, которую она свободно предлагала. Отстраняясь, она больно укусила его за нижнюю губу. Кристиан почувствовал кровь.

— Да, ты можешь. — Он приложил к ране носовой платок.

Она протянула руку и расстегнула его брюки.

— Я думал, ты сказала, что меня ждет господин Фелльнер.

— У нас много времени. — Она толкнула его на пол, прямо на могилу своего деда. — И на мне нет белья.

* * *

«Дело о присылке от прусского короля в дар к государю Петру I Янтарного кабинета,

1717 года генваря 13

Екатерине Великой — из Пруссии

Екатеринушка, друг мой сердешнинкой, здравствуй!

О здешнем объявляю, что наш приезд сюда не даром, но некоторою пользою. Мы отсель поедем сего дня, дай боже, чтоб до места уже доехать и Вас скорее видеть.

Петр. Из Габальсберга в 17 д. Ноября 1716 г.

P. S.Король подарил меня изрядным презентом яхтою, которая в Потсдаме зело убранная, и кабинетом янтарным, о чем долго желали».

Бург Херц, Германия

Четверг, 8 мая, 21.00

Кнолль проследовал за Моникой через первый этаж замка в зал, где хранилась коллекция. Зал занимал лучшую часть северо-восточной башни и был разделен на комнату общего доступа, где были выставлены эксклюзивные и законно приобретенные предметы коллекции Фелльнеров, и секретную комнату, куда могли входить только он, сам Фелльнер и Моника.

Они вошли в общий зал, и Моника заперла за ними тяжелые деревянные двери. Подсвеченные витрины выстроились в ряды, как солдаты по команде «смирно», и поражали разнообразием ценных предметов. Стены окаймляли картины и гобелены. Потолок украшали плафоны с изображениями Моисея, передающего заповеди народу Израиля, строительства Вавилонской башни и перевода Септуагинты.[10]

Личный кабинет Фелльнера находился у северной стены. Они вошли, и Моника прошла к книжным стеллажам в стиле тяжеловесного барокко, позолоченным и инкрустированным дубом. Он знал, что все книги были коллекционными. Фелльнер любил книги. Его Беда Достопочтенный[11]девятого века был самым старинным и ценным из всех, которыми он обладал. Кноллю повезло найти ее в доме французского приходского священника несколько лет назад, священник был более чем рад расстаться с ней за скромное пожертвование для церкви и него самого.

Моника достала из кармана жакета черный пульт и нажала на кнопку. Центральный стеллаж медленно повернулся вокруг своей оси. Из находящейся за ним комнаты пролился свет. Франц Фелльнер стоял посреди вытянутого помещения без окон, его галерея была хитро спрятана между пересечением двух больших залов. Крутые потолки и продолговатая форма замка обеспечивали хорошую маскировку. Толстые каменные стены были звуконепроницаемы, и специальное устройство очищало воздух.

Внутри находилось еще больше витрин с экспонатами. Они стояли неровными рядами, каждая была подсвечена специально установленным галогеновым светильником. Кнолль прошел по проходу между витринами, обращая внимание на некоторые приобретения. Нефритовая статуэтка, которую он без проблем позаимствовал из частной коллекции в Мехико, так как предполагаемый владелец также украл ее из городского музея Ялапы. Ряд древних африканских, эскимосских и японских фигурок, экспроприированных из частной коллекции в Бельгии, военные трофеи, которые считались давно уничтоженными. Он был особенно горд скульптурой Гогена, стоящей слева исключительной вещицей, которую он освободил из рук вора в Париже.

Стены украшали картины. «Автопортрет» Пикассо. «Святое семейство» Корреджио. Женский портрет работы Боттичелли.[12]«Портрет Максимилиана I» А. Дюрера.[13]Все это были оригиналы, считавшиеся утерянными навсегда.

Оставшаяся свободной каменная стена была задрапирована двумя громадными гобеленами, украденными Германом Герингом во время войны и возвращенными от другого предполагаемого владельца два десятка лет назад; их все еще активно разыскивало австрийское правительство.

Фелльнер стоял перед витриной с мозаикой тринадцатого века с изображением Папы Александра IV. Кристиан знал, что это одна из любимейших вещей старика. Перед ним на витрине стояла спичечница работы Фаберже. Крошечный галогеновый светильник освещал клубнично-красную эмаль. Фелльнер явно отполировал вещицу. Он знал, как его заказчик любит лично ухаживать за каждой ценностью, это давало больше возможности скрыть приобретения от посторонних глаз.