– Ну конечно!

– Согласен. Ни в театре, ни в цирке такую тайну дольше пяти минут не сохранить. Да Стасовский и сам не стал этого отрицать.

– Он сознался?!

– Только в том, что ему было известно о романе своей жены с Венгром. Знаешь, что склоняет меня верить ему? Он не пытался изобразить себя Мишиным другом, представить все так, словно погибший был ему симпатичен, несмотря ни на что… Он даже по имени его ни разу не назвал, только Венгром.

– Это умно, – заметила я осторожно.

Артур согласно кивнул:

– Или так. Я пока Стасовского не исключаю, у него по-прежнему самый сильный мотив… И отличная возможность! Но если верить твоему Гоше, в этом деле имеется еще один персонаж.

Я перехватила инициативу:

– На двадцатом ряду, чуть позади них, сидела некая высокая блондинка с большим носом, которая якобы направила в глаз Мише Венгру луч лазерной указки. И это вполне могло сбить вольтижера, заставить его зажмуриться или дернуться и в итоге совершить смертельную ошибку.

– Вполне, – подтвердил Артур. – А у Михаила имеется сестра. Ярослава Венгровская. Он был младше ее на четыре года. А самый большенький из троих детей олигарха – Андрей Венгровский. Старшие наследники не бунтовали, они как миленькие уже несколько лет работают в нефтяной компании отца. На что старик наверняка и рассчитывал… Но у Миши, как ты понимаешь, были собственные представления о счастливой жизни.

– Но отец его содержал?

– Это мы выясним. Если деньги водились, почему не мог рассчитаться с Курбашевым и не портить себе репутацию в цирке? И надо выяснить: был ли у сестренки зуб на младшего брата? Все-таки в публике сидела женщина. – Артур подлил себе кофе и поморщился: остыл. – Так, а если отстраниться от версии о семейном следе, сегодня я видел в цирке двух высоких дам. Но одна из них – Гошина мама, ее мы исключаем, если малыш не исчадие ада и не покрывает мать-убийцу… Вторая – это билетерша Нина Васильевна. Женщина не юная, но вполне энергичная. Уж поднять указку ей точно под силу. Вопрос: зачем?

– И ты это выяснишь…

– Мы, – сердито поправил Артур. – Мы выясним. В общем, очевидный мотив имеется только у одного человека.

– Мужа Марты?

Логов кивнул:

– Заметь, обманутого мужа! Промахнуться на считаные сантиметры так, чтоб этого никто не заметил, с его опытом ничего не стоит. Даже Марат Курбашев не может сказать ничего определенного. Не заметил умышленного промаха… Кстати, он защищал Стасовского с пеной у рта. И тоже уверяет, будто Гена даже не догадывался, что у его жены роман с Мишей. Он грубее высказался, но я пощажу твой слух!

– То есть Стасовский ни разу не жаловался этому Марату? – уточнила я. – Не так уж они близки, да? Раз не поговорили по душам.

Артур ткнул в меня пальцем:

– Ты чертовски права! Марат может быть просто не в курсе. Если Стасовский давно задумал устранить Венгра, к чему стал бы выдавать себя раньше времени? Он изо всех сил прикидывался бы полным лохом, который ни сном ни духом, что творится у него под носом. Иначе Венгровский напрягся бы и мог вообще сбежать из цирка. Ему было куда вернуться…

Мне стало как-то не по себе:

– А Стасовский опасен…

– Только если дело обстоит именно так. Но есть ведь еще загадочная блондинка-Сирано.

– А вдруг это его сообщница?

– Возможно. Завтра я проверю окружение Стасовского – сестры, мать, тетка. Любая женщина, которая ради него пошла бы на убийство. Правда, она должна быть настоящим снайпером, чтобы попасть в глаз парню, который постоянно находится в движении…

Я вспомнила, о чем подумалось сразу, как только мальчик упомянул главную примету дамы с указкой:

– И она необязательно блондинка! Длинные волосы, которые Гоша назвал белыми…

– Парик? Запросто.

– И нос может быть накладным. В цирке наверняка такой фигни хватает.

– Нужно поинтересоваться у клоуна, не пропал ли носик? – озабоченно пробормотал Артур.

– Я могу. Мы с Гришей уже знакомы.

Артур просиял:

– Отлично! А я займусь семейством олигарха и тетками Стасовского.

– А когда мы…

Догадавшись, он сразу помрачнел:

– В больницу? Утром я позвоню, сам все выясню. Потом составим график: кто куда и во сколько… Сейчас накидаю план, чем нашим операм заняться.

– Ты придумаешь, – отозвалась я вяло.

Нужно было подняться, а силы вдруг оставили меня. И Артур уловил мою слабость, как всегда чувствовал все, что происходило со мной. Если и вправду существует родство более сильное, чем кровное, то это о нас…

Подскочив, Артур поддержал меня под руку, точно это я истощилась в борьбе с пневмонией.

– Давай-ка, – неожиданно прокряхтел он и подхватил меня на руки. – Сейчас выспишься, и станет легче. Силы вернутся. И завтра мы с тобой прошерстим этот цирк! А Никите уже сейчас легче, поверь мне. Я ведь болел воспалением легких. Причем двусторонним!

Об этом Логов ни разу не упоминал. У меня возникло подозрение, что он просто пытается меня успокоить:

– Когда это?

Артур внезапно расхохотался, как мальчишка:

– В детстве! Помню только, что лежал в «боксе» и меня парафином прогревали, а я отщипывал кусочки и лепил зверюшек. Туда игрушки почему-то не разрешали передавать… А чем ребенок должен был целый день заниматься? Мне нравилось лепить. Я даже керамикой занимался какое-то время. Видела у меня дома собачку? Пучеглазая такая, с висячими ушками. Я слепил. До сих пор храню…

– Давай заберем ее сюда?.. У нас тут такая стая… Ей будет хорошо.

– Ладно. Заскочу как-нибудь. Все равно надо проверить квартиру.

На пороге комнаты, снова нарочито закряхтев, Артур поставил меня на ноги и чмокнул в лоб:

– Спокойной ночи, малыш. Не думай о плохом, слышишь? Никита у нас сильный парень, он справится. Постарайся сразу уснуть.

Я пообещала ему это, лишь бы он сам уснул и завтра был готов к бою. Ни Артур, ни даже Никита не подозревали о том, что происходило со мной, когда я ложилась в постель, это было моей тайной. Мир начинал меняться: комната становилась подвижной, как темный океан, в котором неспешно наплывали друг на друга подводные течения, и каждое было наполнено жизнью, видимой мне одной. Это были незнакомые, никогда не виденные мною прежде люди, собаки, рыбы… И все они просились в рассказы, которые забирали все большую часть моей жизни.

Новый уже поднимался с самого дна, стремительно нарастая башней из песка. Никто не строил ее, даже я, она росла сама по себе, и оставалось лишь завороженно следить за тем, как это происходит…

* * *