брат Тук очень красиво начертал его на восковых дощечках на двух языках — французском и латыни.

Нет, думаю, дощечки все же попали в руки Вильяма Певерила, потому что на следующий день цена за голову каждого разбойника была поднята до пятнадцати шиллингов, тогда как за голову Робина Локсли, чье имя стояло первым под издевательским письмом, шериф пообещал все двадцать пять.

Эту новость принес нам взволнованный Мач — и немедленно угодил в песню об «ограблении века», которую как раз сочинял Аллан-э-Дэйл. Не дожидаясь, пока Аллан введет в сюжет и меня, я ретировался в обиталище брата Тука, а по возвращении узнал, что Локсли, Скарлет и Статли отправились развлекаться в ноттингемскую гостиницу «Путь в Иерусалим». Японский городовой, Пресвятая Дева Мария, как только шериф мог оценить их безмозглые головы так высоко?!

Однако парни не только принесли свои дорогостоящие тупые головы обратно, но и извлекли из этой вылазки немалую пользу. Они наткнулись в питейном заведении на слугу ньюстэдского аббата и накачивали его элем до тех пор, пока бедняга не разрыдался, как же ему не хочется покидать Ноттингем, где живут такие гостеприимные и щедрые люди! И почему его господину приспичило срочно возвращаться в обитель, да еще именно через Шервуд, где кишмя кишат кровожадные разбойники? А ну как бандиты пронюхают, что аббат везет с собой взысканный с ноттингемского констебля огромный долг?! И ведь скряга-аббат даже не пожелал нанять приличную охрану или хотя бы двинуться в обход через Хокнелл! Ему, видите ли, взбрело в голову завтра на рассвете быстренько проскользнуть в монастырь по южной тропе…

Скарлет, Робин и Статли поставили собутыльнику в утешение еще один кувшин эля и вернулись в Шервуд… А на следующий день к одному «ограблению века» прибавилось второе.

Кто бы мог подумать, что в пожитках Божьего слуги окажется столько добра! Видно, «чрезвычайный сбор» не истощил кошельки клириков так основательно, как кошельки мирян. Правда, аббат уверял с пеной у рта, что все это — имущество Господа, но монах Тук в блистательном философском диспуте опроверг его жалкие увертки. Разбитый в пух и прах красноречием фриара, деморализованный угрожающими взглядами Вилла Статли, Кеннета Беспалого и Дика Бентли, святой отец был окончательно оглоушен вежливым приглашением Робина Локсли разделить с нами обед.

Похоже, в ту пору аббат как раз сидел на диете, потому что едва ли что-нибудь съел, но все равно был вынужден заплатить за угощение золотым перстнем и массивной золотой цепью, при виде которой некоторые мои знакомые в двадцать первом веке скукожились бы от зависти. Мало того — по окончании трапезы преподобному отцу пришлось отслужить мессу для обчистивших его до нитки негодяев!

Такие приглашения на обед выловленных на дороге путников доставляли уйму удовольствия непритязательным до развлечений аутло. Кто только не пировал с нами в Шервуде! — но самой сумасшедшей, без сомнения, была пирушка, в которой участвовали королевские лесники.

Испокон века в деревне Папплвик на южной окраине леса и в деревушке Лакстон на северной жили лесные смотрители, в чьи обязанности входило вылавливать и истреблять в королевских охотничьих угодьях волков, браконьеров и объявленных вне закона беглецов. Чем лесники и занимались со времен Вильгельма Завоевателя, одновременно втихую стреляя дичь во вверенном их попечению заповеднике… «Что охраняешь — то и имеешь» — этот девиз оказался справедливым не только для России двадцать первого века…

Но вот недавно вековой традиции пришел конец.

Беспечно раздарив половину богатств ньюстэдского аббата жителям окрестных деревень, закатив пир горой для самого большого селения, лежащего в пределах Шервуда — Менсфилда, Робин весь следующий день промаялся ужасным похмельем, а под вечер объявил, что хочет истратить остатки «Господних денег» на святую цель: на примирение «псов» и «волков».

Мы долго хохотали над очередной шуточкой Локсли. Аллан даже начал сочинять на эту тему веселую дерри-даун[11], как вдруг выяснилось, что на сей раз Робин вовсе не шутил и уже послал двух менсфилдских мальчишек с приглашениями в Папплвик и в Лакстон.

Вот тут нам стало не до смеха. Сужу по себе — многим «волчьим головам» наверняка захотелось забиться в самую глухую чащобу, поближе к настоящим волкам, подальше от приглашенных Робином на обед сторожевых псов.

И все-таки в назначенное время, рыча, скалясь и огрызаясь друг на друга, мы приплелись на поляну Великого Дуба, чтобы «преломить хлеб» с девятнадцатью лесниками… Я был совершенно уверен, что свой следующий хлеб мы будем преломлять уже в ноттингемской тюрьме перед казнью — если вообще дотянем до тюрьмы.

Однако удача улыбнулась нам и здесь.

Лесные стражи и впрямь явились на поляну вооруженными до зубов, с возком, набитым мотками веревки и цепями, — но были просто раскатаны в тонкий блин предложением Локсли выплачивать им по десять шиллингов серебром ежемесячно. Шевеля губами, загибая пальцы, наши гости высчитали, сколько каждый из них сможет получить за год от живых и свободных аутло и сколько им перепадет от Вильяма Певерила за предание разбойников в руки закона… Короче говоря, щедрость Робина Гуда в очередной раз одержала решительную победу над скупостью шерифа.

Заключение сделки было спрыснуто бочонком самого лучшего эля, и впервые за сотню лет браконьеры вместе с лесниками уплели в королевском заповеднике матерого кабана, добродушно споря друг с другом о настораживании ловушек и о тонкостях псовой охоты…

— …Хей, ты что, заснул?! — Робин Локсли оторвал меня от воспоминаний, больно саданув локтем в бок. — Показываю в последний раз, Малютка, как надо натягивать тетиву!!

Я тяжело вздохнул:

— Ладно, показывай, только помедленней.

— Смотри! — кивнул Робин.

Очень медленно поднял лук — и послал две стрелы одну за другой так быстро, что первая из них еще не достигла цели, когда вслед за ней устремилась вторая, а третья тем временем легла на тетиву.

Но эта стрела так и не рванулась в полет: в туловище «болванчика» ударил арбалетный болт, и Робин в мгновение ока развернулся к зарослям, откуда был сделан выстрел.

Глава восьмая

ПСЫ И ВОЛКИ

Тут Робин взял свой верный лук

И связку длинных стрел

И, отойдя от лесников,

На них, смеясь, смотрел.

Вовсю смеясь, за разом раз

Спускал он тетиву,

И каждый раз один лесник

Валился на траву.

«Робин Гуд и лесники»