Она рассказала Сивучу обо всем. Но умолчала о берете. Задрыга сама испугалась своей выходки. Но злоба на тот момент одолела разум.

— Прикокают, если узнают. А и не могут не догадаться. Ведь фартовые в деле ничего не сеют. Так Сивуч говорил. Враз допрет до малины, кто высветил. И тогда — крышка! Размажут… В куски, на ленты пустят. Допрет, за что я им насрала. Но и меня дышать не оставят. Файно, если без мук, враз ожмурят. А коли нет? Сами не станут размазывать, сявкам велят. Уж те не промедлят. Им все дозволено. И сильничать, и пытать, коли в жмуры отправлять. Насядут кодлой. Не то душу, кровь по капле выпускать станут, чтоб другим неповадно было, — дрожит Задрыга.

— Чего колотишься? Иль страх из задницы к горлянке подступил? Так всегда бывает, когда впервой. Потом проходит. И уже не трясет. Угомонись…

Капка совсем было решила рассказать Сивучу все. Но испугалась, что старый фартовый придушит ее своими руками.

До обеда все прислушивалась к звукам за домом. Вздрагивала от голосов и шагов за спиной. Но к вечеру не выдержала. Подошла к Сивучу:

— Потрехать надо! — дернула за руку. Тот занимался с зеленью и велел ей обождать.

Но едва фартовый решил передохнуть, к дому подкатил «воронок». Капка замерла в ужасе.

Лицо ее задергалось, перекосилось.

— Обыск! Живо всех ублюдков во двор! — торопили милиционеры Сивуча, сунув в руки ордер на обыск.

— Что случилось? — не понимал фартовый. Но шестеро оперативников уже вломились в комнаты. Двое стали перед дверями и окнами с оружием наготове.

— Кого прячешь, Сивуч? Зачем к фарту вернулся, — вводили в дом двух здоровенных овчарок. И тыча им в носы берет лысого, просили:

— Ищи!

Капка, сцепив зубы, сидела на земле, поджав под себя ноги. Каждый нерв в струну натянут.

Как бесконечно долго длится этот обыск. Задрыга подкатывается поближе, чтобы услышать, о чем переговариваются возле дома двое милиционеров.

— Он за нож схватился. Там я его и огрел наганом по башке. Не сбежали. Вовремя прижучили. Вот только еще кто- то остался.

— Не-ет. Пустой номер. Всех накрыли. Разом. В одном купе. Интересно, куда они уехать собрались?

— А как рыжий к окну кинулся? Здорово я его поддел?

— Тарантул не ждал! Явно струхнул, когда собак увидел…

— Ты хоть глянул, что они в ломбарде сперли?

— Следователь прокуратуры всех выгнал. Понятыми взял двоих, чтобы описать изъятое.

— Вот житуха! Даже это нам не доверяют. Головами, жизнями рискуем и не знаем, за что?

— Мы не верим и нам не доверяют…

— А черт с ними. Прокуратура всегда на готовом работает. Себя честнягами считают. Нас лрезирают гады! Но без нас шагу не сделают. Ловить воров — мы, доставлять — тоже мы, а премии — прокуратурам. Они дело раскрыли! Велика забота ворюг расколоть? Чего мудрого? Вкинули им, чтоб жарко стало!

— Да зачем? Яйцы в дверь зажать, все вылепит. Где был и не был виноват…

Задрыга поняла, милиция поймала не всех. Но почему их сюда занесло, к Сивучу?

— Нет никого в доме, — вышли из дома оперативники.

— В подвале пошли проверим, — предложил один из них. Взял собаку за поводок. Та повела носом, понюхав ветер из леса. И зарычала.

Капка глянула на овчарку, но та смотрела мимо девчонки, куда-то в кусты.

— Отпускай ее! — крикнул кто-то из оперативников.

Как только собака освободилась от поводка, помчалась

мимо девчонки — в лес. Молча, без лая, решила нагнать кого-то.

Милиционеры, забыв о Сивуче, бросились в лес. Треск кустов, топот ног вскоре начали стихать.

— Слиняли кенты! — улыбался Сивуч. И вдруг услышал дикий вопль, потом визг собаки, брань. А вскоре увидел, волокут из леса оперативники кого-то за ноги.

Капка в комок сжалась, узнала лысого. Весь искусанный овчаркой, ободранный, в крови и в грязи, он вприщур глянул на Задрыгу и процедил сквозь зубы, словно адресованное овчарке:

— Не слинять суке от разборки малины! Распишут пером, как маму родную! А сам доберусь — в ленты пущу! За подлянку, что лягавым высветила!

Капка отвернулась. Будто ее не касались угрозы лысого. Милиция, подумав, что вор грозит собаке, взяла его на сапоги, затолкала в машину. Закрыла наглухо. Оставив у Сивуча следователя угрозыска, машина укатила в Брянск.

Следователь задал Сивучу много вопросов. Фартовый отвечал скупо.

Нет, он не знал и никогда не был знаком с человеком, взятым милицией неподалеку от его дома. О краже в ломбарде ничего не слышал. С фартовыми города не видится и не общается. Не знает, почему вор оказался вблизи его дома. Мало ль кто в лесу шляется! Никого у себя не укрывал и не собирался прятать, что и обыск подтвердил. Живет на скудную пенсию, да тем, что лес дает. Грибы и ягоды…

Следователь понял, что большего от Сивуча не добьется. Вскоре ушел от фартового. И Сивуч, проследив, что следчий и впрямь пошел в город, позвал Капку.

— А ну, колись, за что лысый тебе разборку посулил, почему замокрить вздумал?

Капка смотрела на фартового, впервые боясь открыть рот. Тот сдавил плечо, потребовал жестко. И тогда Задрыга созналась во всем.

Сивуч слушал багровея.

— Грозили они мне. Будто шмаре. Обещали долю. Взамен, как собаку отогнали от навара. Ну пусть бы вякнули, что отработать надо. Я и не ждала бы ничего. И так смыться хотела. Они меня «хвостом», взяли. В прикрытие. Я отомстила за все, — вдавила голову в плечи, ожидая жестокой трамбовки.

— Лажанулись кенты… Мне Тарантул клялся привести тебя и приволочь положняк… Натрепались? Сорвали куш и ходу! Будто последний день в фарте? Иль посеяли, что их разборка везде достанет. На зелени жировать вздумали? — дрогнули руки.

— Не ссы, Задрыга! Они первыми закон нарушили. Облажались, как фраера! Но и ты — падла! Не так надо было. Не мусорам фартовых засвечивают. А на сход вытаскивают. Это — страшней всего! Сход решать должен. А ты — просрала! Там паханы решают за фартовых! Никто не слиняет от их слова. А теперь как дышать? Лысый всем растрехает, как малина попухла, из-за кого кенты накрылись. И тебе колган отвернут шутя. Единое, что спасет, вырвать кентов из мусоряги. Но как? Это нам не по силам, — нахмурился Сивуч. И подумав, добавил:

— Теперь в любой миг подлянку жди. Она никого в доме не обойдет.

— А при чем ты и пацаны?

— Я тебя учил. И их — с тобою одинаково. Потому всех притянут.

— Я знаю, как кентов из лягашки вырвать. Но… Когда они смоются, могут нас размазать? — спросила Задрыга.

— Кто их душу знает? Но лучше тебе в это не соваться, — одернул девку Сивуч. И добавил:

— Ну и стерва же ты, Задрыга! Ну и падла! Редкая паскуда! Как доперла до такого? Как отмочить успела, зараза! И такое обстряпала, не став взрослой! Что ж с тебя выйдет, когда вырастешь? — удивлялся искренне, неподдельно.