Пожалуй, проще разыскать тех трех охотников. Хорошенько припугнуть, намекнуть, что у него имеется свидетель их Иггронеугодного деяния (хотя затащить Опарыша в здание суда удастся разве что на веревке, и то он вовсю будет изображать глухонемого и припадочного) — признаются, как миленькие, и без трупа. Вряд ли судья будет к ним слишком суров: чужак, горец, да еще и жулик (впрочем, это равнозначные понятия). Может, даже штрафом отделаются.

Наметив план действий, Джай почувствовал себя куда увереннее и, расправив плечи, вразвалочку — для солидности — двинулся к дому знакомого охотника.

* * *

Канальный журавль протестующе заскрипел и выгнулся коромыслом, как его болотный собрат, принявший за лягушку кончик хвоста дремлющей в тине крары[14]. Натянувшаяся цепь зазвенела от отчаянных рывков, ЭрТар перевалился через низкий парапет и плюхнулся в невысыхающую лужу под журавлем — грязную, зато упоительно теплую. Горца так колотило, что он даже не пытался встать, изо всех сил цепляясь за ускользающее сознание, упустить которое нельзя было ни в коем случае. Выбраться из бездонного потока и захлебнуться в луже — такой дурацкой смерти врагу не пожелаешь!

Немного отпустило. Парень перевернулся на спину, хватая ртом воздух и только что не помогая себе горстями. Ни рук, ни ног он не чувствовал, но хотя бы их видел, как и чудом уцелевший на предплечье мыслестрел. Благословен будь неизвестный вредитель, отломавший у журавля противовес, из-за чего тот свесил крюк с ведром до самой воды!

Из соседнего дома вышла тощая тетка с двумя бадейками, брезгливо покосилась на отмокающего в луже «пьянчугу» и, обойдя его по широкой дуге, направилась к соседнему журавлю. ЭрТару объятия лужи уже тоже не казались столь нежными — солнце окончательно скрылось за горизонтом, и холод подземной реки начал потихоньку просачиваться наружу.

Грязь разочарованно чмокнула на прощание. Горец поскорее ухватился за стояк журавля, сдуру глянул вниз, на разочарованно ревущий поток, и чуть было снова туда не ухнул. Зато давешняя лепешка на месте не усидела — вместе с добрым жбаном воды. Нет, так дело не пойдет! Надо срочно плестись к какой-нибудь знающей бабке с припарками-растираниями или в храм к йерам. Те, конечно, помогут ему быстрее и качественнее, к тому же без лишних вопросов (Иггр и так все знает, а его слуги якобы отринули суетное любопытство), но потребуют отплатить добром за добро, и желательно вперед — или хотя бы показать, что твой браслет полон. Оритских же знахарок ЭрТар, разумеется, не знал, да и вряд ли те окажутся более милосердны — особенно учитывая, как он сейчас выглядит.

Но подыхать от холода под чьим-нибудь забором горец тоже не собирался, как и полагаться на внезапную щедрость Светлого. Оставалось только одно, проверенное веками средство.

Первый семерик шагов дался через скрежет зубовный, второй — просто с трудом, зато примерно на третьей сотне с парня капала уже не только вода, но и пот. Что думают о носящемся туда-сюда вдоль канала человеке жители окрестных домов, охотника мало волновало. Жизнь важнее репутации. Остановился он, лишь когда разгорячившееся сердце изъявило желание выскочить из груди и побегать с ним наперегонки.

Умирать расхотелось совершенно, парня охватило лихорадочное возбуждение, которое, как он знал по опыту, через пару часов сменится полным упадком сил. А посему к этому времени необходимо отыскать местечко, куда падать, и желательно помягче.

Во-первых, надо найти Тишша. Кошак у него покладистый, пойдет за кем угодно и будет добросовестно выполнять любые команды — пока не увидит настоящего хозяина. Раз ЭрТар поручил ему пасти главу гильдии, то кис, скорее всего, за ним и увязался. Во-вторых, — горец плутовато ухмыльнулся — можно заодно попробовать разыграть краснорубашечника, прикинувшись моруном. Правда, те обычно деньгами не берут, но если глава снова успел насквашиться, то дело должно выгореть.

Горец критически оглядел себя с ног до груди. Для моруна видок в самый раз, но в том-то и беда — по городу он так далеко не уйдет. Народ нынче пуганый пошел, сначала камнями швыряется, а потом уж присматривается, живой был или нет…

Вернувшись к журавлю, ЭрТар заставил его клюнуть воду и подтянул к себе наполненное до краев ведро. Тоскливо в него поглядел, занес над головой, зажмурился и подумал, что если не умрет сейчас, то будет жить вечно.

Большая часть грязи вернулась в лужу, меньшая осталась хлюпать в сапогах. Горец трясущимися руками выжал айсту со штанами и надел обратно, с трудом разобравшись, что из этих серых половых тряпок что. Второй пробежки было не миновать, но оно даже к лучшему — и одежда быстрее высохнет, и до площади скорее доберешься.

Кстати, а где она? То уйти от нее не мог, все дороги туда выводили, а когда действительно понадобилась, даже спросить не у кого, Иггр их всех побери…

Двуединый, похоже, сегодня только тем и занимался, что пытался обратить ЭрТара в свою веру. Над городом поплыл тягучий звон медного гонга[15], и над каменными столбиками вдоль домов заплескались огни Иггра (в просторечье «божьи рожки») — два языка пламени, синий и красный, сквозь которые можно было безбоязненно пронести руку, попеременно ощутив жар и холод. Тьму они разгоняли неважно, но, по крайней мере, намечали контуры улиц, а Двуединому в такие вот безоблачные ночи открывался чудный вид на рассыпанные во мраке огненные снежинки городов — чтобы знал, куда ниспосылать свою благодать.

Увы, горец в который раз счел усилия божества простым совпадением и уверенно почесал на звук гонга.

Иггр не на шутку обиделся и сменил нахально обглоданный пряник на свой пресловутый кнут.

Конечно, бегать по городу не запрещено, но и одобрения властей это невинное занятие почему-то не вызывает. Именно поэтому, услышав впереди самоуверенный, громкий и размеренный топот подкованных сапог, горец на всякий случай свернул за угол, пропуская ненужного свидетеля.

Действительно, обережник. Мостовую, беззаботно посвистывая, пересекал белобрысый увалистый парень примерно одного возраста и роста с ЭрТаром. На правой руке обережника посверкивал идеально начищенный мыслестрел, к услугам левой из-за пояса торчала рукоять плети. Скрещенные за спиной фьеты рожками выступали над плечами, придавая тени гротескный вид.

На поводке оритский страж вел покорно переставляющего лапы Тишша.

ЭрТар поднял глаза к кусочку звездного неба в просвете между крышами, поделившись с ним красочным предположением об интимных взаимоотношениях Темного и Светлого Иггра. Горцы вообще не шибко уважали Двуединого, предпочитая ему древних радков[16]и гадков[17]. Да и к тем относились скорее по-дружески.