он весь Ленинград опоясал. За ров никого не пускают. Там часовые стоят...

Вот и свиноферма. С крутыми серыми крышами. Деревянные трубы топорщатся на них, как пни.

— Поросятники бы сейчас! — говорит Женька и вытягивает шею.

Свинина, конечно, очень вкусная, но что о ней говорить зря? Мы направились дальше — перекапывать картофельное поле. Картошка почти не попадалась. Видать, уже всё обобрали .

— Давай лучше кочерыжки собирать, — предложил Женька.

Мы пошли на капустный участок. То и дело встречались женщины и ребята. Но только раз один увидели мы почти полный рюкзак каких-то овощей. Килограммов восемь. Возле рюкзака сидела женщина и косу укладывала ни голове.

— Здорово насобирали, — сказал Женька, местечко нетронутое нашли? У противотанкового рва, да?

Женщина улыбнулась.

— Нет, просто семь человек... С утра работали...

Солнце медленно падало на купола дзотов. На капустном поле кочерыжек не было — только ямочки там, где раньше были кочерыжки. По полю ходили люди с кошёлками и мешками. Изредка они наклонялись и поднимали то завядший капустный лист, то кочерыжку. Поле было исчерчено следами от гусениц. Видать, не так давно здесь прошли танки или тягачи. Они примяли и вдавили в землю кочерыжки.

— Пошли! — предложил Женька и двинулся по следу.

Неожиданно совсем близко ударила зенитка, другая... От кладбища с криком летели вороны. Их обогнула стая голубей. Развернулась и понеслась обратно. На редкость чистое, синее небо расцвечивалось белыми облачками. Они вспыхивали всё чаще. Сначала малюсенькие, облачка эти быстро ширились, расплывались, сливались с небом. Вместо них появлялись новые. Их становилось всё больше. Слева, справа, позади и даже где-то за дзотами ухали зенитные батареи. Неожиданно они смолкли. В ушах звенела тишина. Но вот в ней послышался тихий, прерывистый гул моторов.

— Смотри! — крикнул Женька и рукой показал на небо. В высоте шли самолёты. Три... ещё три... Ещё...

— Ложись! — донёсся до нас чей-то голос.

Люди попадали на землю. Один самолёт, видать фашистский истребитель, отделился от остальных и стал быстро снижаться. Мы с Женькой плюхнулись на пашню Самолёт стремительно пронёсся над нашими головами. «Тата-та-та....» — послышалось сквозь вон мотора. Будто лопнувшими струнами засвистел воздух. Я не сразу понял, что это стреляет пулемёт, что фашистский лётчик бьёт по нам.

— Чего же наши-то? — прохрипел Женька, когда самолёт удалился.

Мм поднялись на ноги. Шагах в двухстах от нас вдруг пронзительно закричала женщина. Она стояла на коленях, а на земле около неё лежала девочка.

— Подойдём... — тихо сказал Женька.

— Надо «Скорую помощь» вызвать, — ответив я и собрался бежать к кладбищу — там телефон и можно позвонить в «Скорую помощь».

Врач не понадобился...

Над кладбищем, над дорогой, которая вела к озеру, кружились самолёты. Шёл воздушный бой.

Машины то исчезали за деревьями, то с рёвом проносились над нашими головами. Где-то вдали они набирали высоту и снова «падали» друг на друга. Трещали пулемёты, пушки. Порой земля содрогалась от разрывов. Это фашисты освобождались от бомб. Сбрасывали их куда попало. С бомбами им было тяжело вести бой, потому и избавлялись от них.

В начале войны нередко доводилось нам видеть, как один краснозвёздный истребитель смело бросался наперерез целому звену «юнкерсов», как звено маленьких юрких машин принимало бой против вдвое и втрое превосходящих сил противника. Так было и в тот октябрьский день.

— Ух и дают! Пять против пятнадцати... — выдохнул Женька, не отрывая глаз от неба, — наверное, мои батя командует пятёркой...

Наш «ястребок» падал с высоты прямо на тропку фашистов. Я закусил губу. «Только бы не подбили...» — фашистские самолёты струсили и помчались в разные стороны. От одного из них вдруг пошёл дым. Чёрный. Густой. Он быстро приближался к нам. Вдруг от чёрного облака оторвалась какая-то полоска. Белым зонтиком вспыхнул парашют. Это фашистский лётчик не выдержал и выпрыгнул из горящего самолёта. Мы помчались к дзотам — туда, где он мог приземлиться. На бегу я вытащил из рюкзака большой столовый нож. Если что...

Из-за дзотов донёсся взрыв и повалили клубы дыма. «Фашистский самолёт взорвался», — подумал я, не спуская глаз с парашютиста. Длинная чёрная фигура с куполом зонтика над ней приближалась к земле. Вот спрятались за дзот ноги, туловище. Какие-то секунды только белый зонтик упруго висел в воздухе, но вот скрылся и он. Вздымая тучи пыли, мимо нас пронёсся вездеход.

Фашист приземлился неподалёку от противотанкового рва. Когда мы добежали до места, там уже было много народу. Даже ополченцы с винтовками в руках. Неподалёку стоял окрашенный в зелёное вездеход. Тот, что обогнал нас.

Фриц был длинный и худой. Он трусливо хлопал глазами и руку кусал. Наверно, от страху, что его прямо тут прихлопнут. Но трогать фашиста не давали ополченцы. Даже близко не подпустили.

— Пленных бить нельзя! — сказал командир.

— А детей убивать можно? Жилые дома бомбить можно? — Женщина с седой головой трясла кулаками и рвалась к фашисту.

— Успокойтесь, — сказала седой женщине девушка с косой на голове. — Преступников будут судить по закону. За все преступления...

— Пленного отвести на вездеход! — приказал командир.

Ополченцы стали расталкивать толпу, очищая проход к боевой машине.

— Фольген зи ауф ден геландеваген! Шнель! — по-немецки сказал командир, заглядывая в какую-то книжку.

Фашист потрусил к вездеходу, не поднимая головы. Толпа посылала ему вслед проклятья. Шумела, толкалась.

Вездеход рванулся вперёд. Шлейф пыли повис в воздухе, указывая путь, по которому везли фашиста.

— Наверно, этот фашист и девочку убил, — сказал Женька, отирая пот с лица.

В наступившей тишине снова послышался гул самолётов. Фашистские стервятники удирали к себе. Их было уже не пятнадцать, а только десять. Над ними кружили наши «ястребки». Их было три.

Люди собирали пожитки и потихоньку расходились. Солнце ложилось за купола дзотов. По Торфяной дороге шла пехота. На фронт. Он был совсем близко. Говорят, где-то за озером. До войны мы ходили туда по выходным. Купаться и загорать.

КРЕНДЕЛИ

Зима началась рано, с небывалыми холодами. Каждый день морозную тишину разрывали свист и грохот снарядов. Это била по городу фашистская дальнобойная артиллерия.

Ещё задолго до очередной воздушной тревоги мы знали, когда будет очередная бомбёжка, — фашисты заранее сбрасывали листовки, в которых сообщали об этом. В назначенное время воздух наполнялся гулом «юнкерсов» и «мессершмиттов». Они идут на большой высоте, и нашим