и тихо скулил, закрывая раненую щеку. К нему уже шли секунданты и друзья. — Но потом, — заключил Манфред.

Дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы кто-то в полной мере осознал случившееся.

Манфред фон Хаупен вальяжно брел по воде к борту бассейна, принимая заслуженные овации и аплодисменты публики, подбадривал собравшихся жестами, требуя еще.

Внезапно из бассейна повеяло холодом, затрещал лед. Над головой младшего магистра Собрания взвился рой острых льдин. Тонко взвизгнула женщина, то ли первой почувствовавшая, к чему все идет, то ли просто от неожиданности.

Ледяной рой шрапнелью ринулся на беспечного первого мастера, слишком поздно заметившего перемену настроений публики. Он успел развернуться, широко взмахнул шпагой, поднимая перед собой волну леденеющей воды. Но это уже не спасло бы его.

И в общем-то не потребовалось.

Пауль уже видел, как заклятье раздирает в мясо и кровь ненавистного дядю. Однако с недоумением обнаружил, что этот отчаянный шаг не возымел желаемого действия.

Допущенную ошибку он осознал сразу.

Перед Манфредом с грохотом выросла стена, шириной в бассейн, и отгородила от сорвавшегося адъютора. Ледяная шрапнель испещрила ледяную стену, откалывая от нее мелкую крошку и разбиваясь в холодную пыль. Пауль мелко задрожал и перевел взгляд на мать.

Та стояла с высоко воздетыми руками. Губы Фридевиги были свирепо поджаты. Глаза горели аквамариновым огнем.

Пауль вскрикнул и собрал вокруг остатки воды, заключая себя в кокон льда.

Госпожа консилиатор не повела бровью, не переменилась в лице. Лишь опустила левую руку, рассекая ребром ладони воздух. Защитная сфера сына треснула и раскололась надвое, как скорлупка, рассыпалась на сотни мелких льдинок. Пауль вскочил, цепляясь за выступающие части мраморной нимфы, бросился бежать из бассейна. Фридевига сжала ладонь в кулак, ноги адъютора молниеносно сковало льдом по щиколотки. Чародейка плавно опустила правую руку. Стена мгновенно растаяла и опала лавиной воды, выплескиваясь на пол, но тут же взметнулась и, подчиняясь движениям рук госпожи консилиатора, ринулась на Пауля волной, сметая и впечатывая сына в статую и сковывая его ледяной коркой.

— Нет! Нет! Не хочу! Мпф!.. — орал и бился в припадке младший магистр, пока лед не добрался до половины лица и не заткнул ему рот.

Фридевига фон Хаупен выдохнула, опуская руки, перекинула толстую косу на спину и оправила облегающее черное платье. Высокий бюст упруго колыхнулся.

Манфред фон Хаупен обтер ладонью лицо и отжал бороду, поднял ногу в промокшей туфле и с досадой оглядел вымокшую рубашку.

— Я промок, — капризно сказал он в полной тишине. — Я, магистр арта воды, промок! — гневно воскликнул он. — Это худшая ночь в моей жизни, — горько всхлипнул примо антистес. — Я немедленно удаляюсь, чтобы надраться в гордом одиночестве!

Глава 6

— Ты доволен, Манфред?

Личный кабинет Фридевиги фон Хаупен располагался на предпоследнем этаже Центральной башни, на высоте пятисот футов. Днем из окна открывался изумительный вид на столицу, расположенную где-то внизу и кажущуюся городком игрушечных домиков. В детстве у Фридевиги был всего один такой домик, и ей всегда казалось, что многочисленные фарфоровые куклы плачут, что им негде жить. Маленькая Фрида мечтала, что, когда вырастет, купит каждой кукле по личному домику, и те никогда больше не будут грустить. В какой-то мере мечта осуществилась.

В аскетичном и скупо обставленном кабинете редко кто бывал, кроме его хозяйки, лишь самые приближенные и доверенные лица по исключительно важным делам. Манфред фон Хаупен в этот круг не входил и бывал здесь еще реже. Но сегодня магистр консилиатор сделала для него исключение. Более того позволила то, чего не позволяла себе никогда: на рабочем столе стояли поднос с виноградом, сырами, легкими закусками с икрой и три бутылки вина. Одна белого и две красного. Фридевига пила только белое вино.

— Чем именно? — поинтересовался сидевший напротив и уплетавший сыр Манфред.

— Не делай вид, что не понимаешь, — холодно сказала Фридевига, крутя в пальцах полупустой фужер. — Ты опозорил меня и Ложу перед гостями, иностранными послами и самим князем Братт-Аузент. Но тебе показалось этого мало и ты сломал Паулю жизнь. Ни о каком его членстве в Собрании не может быть больше и речи, — она подняла на брата глаза. — Его ждет суд, а мне придется использовать все свои связи и влияние, чтобы хоть как-то исправить сделанное тобой.

Манфред прожевал кусок сыра, поцокал языком, обтирая пальцы салфеткой, и опрокинул целый бокал красного. Он как всегда врал: и не думал надираться в одиночестве. Он просто знал, что эта ночь закончится совместной пьянкой с сестрой, которых они не устраивали… очень давно. С прошлой жизни.

— Тогда мне стоит поторопиться и напрячь все свои связи, чтобы ты не исправила сделанного мной, — быстро проговорил он, причмокнув. — А что до опозоренной Ложи… — размеренно добавил примо антистес, подливая себе вина, — не надо винить в этом меня. Ложа прекрасно справляется и без моего участия.

— Чего ты добиваешься, Манфред? — устало вздохнула Фридевига. — Ты разозлил Пауля, а ты знаешь о его проблемах и знаешь, что в возбужденном состоянии он крайне опасен и не дает отчета своим поступкам.

Манфред задумчиво погладил бороду.

— Фрида, признайся, только честно, под какими грибами и зельями вы с Максимом зачали этого психопата? Или это результат твоих евгенистических экспериментов и опытов над собственной маткой? Неужто, — глаза чародея подозрительно сощурились, — слухи о гнездышке ручных вольных-экспериментаторов правда?

— Если бы не я, ты бы умер сегодня, — Фридевига проигнорировала провокацию.

Манфред с довольным видом откинулся на резную спинку стула.

— Ах, Фрида, я так тронут твоей заботой! — воскликнул он.

— Не обольщайся, я сделала это ради сына, — надменно скривила губы сестра. — Если бы он тебя убил — а он бы тебя убил, — даже я не спасла бы его.

Манфред с интересом посмотрел на ладонь. Провернул кистью — и показал сестре зажатый между средним и указательным пальцем медный кругляш.

— Мне так нравится, когда ты колешься холодом и строишь из себя бессердечную королеву льда, чтобы скрыть истинные чувства, — сказал Манфред, перегоняя по костяшкам пальцев охранный талисман. — Если бы не кровное родство, я бы точно влюбился в тебя и давно соблазнил.

Фридевига усмехнулась уголком губ:

— Если верить слухам, кровное родство не мешало тебе спать со мной.

— Если верить слухам, кровное родство не мешало тебе спать со мной.

Магистр-консилиатор едва заметно нахмурила брови и отвернулась к стене, где висел портрет Георга Эрнста фон Хаупена — девятого ритора Собрания Ложи и отца близнецов Фреда и Фриды, с младенчества бросающихся друг в друга погремушками и со́сками.

— Если верить слухам, принадлежность к разным видам не мешала тебе сношать ослицу, — сказала Фридевига обвиняющим тоном.

Манфред едва не выронил талисман, успев зажать его в кулаке, испуганно оглянулся, особо заострив внимание на портрете отца, не спускавшего с детей сурового аквамаринового взгляда.

— Знал же, — вполголоса проговорил Манфред, — что это безмозглое животное не удержит язык за зубами. Надеюсь, хоть державший при этом свечку отрок-то промолчал? — он с надеждой посмотрел на сестру.

Фридевига только вздохнула.

— Манфред, ты можешь не кривляться хотя бы минуту?

— Могу, — улыбнулся чародей, — но это слишком скучно.

Консилиатор осуждающе покачала головой.

— Ну хорошо, — сдался примо антистес, — ради тебя я сделаю исключение и побуду серьезным даже больше минуты, — он поднял бокал.

— Внимательно тебя слушаю, — Фридевига ответила на тост и осушила фужер.

— На позапрошлой неделе, — заговорил Манфред, услужливо наливая сестре вина, — я нагрянул с ревизией в главное хранилище Dominium Magnum…

— Ближайшая инспекция аудиторской комиссии назначена на сентябрь, — заметила консилиатор. — Почему я ничего не знаю о проверке?

Манфред налил себе. Первая бутылка была уже наполовину пуста.

— Очевидно, потому что она была внеплановая, тайная, проведена лично мной по моему собственному приказу, — ответил Манфред. — Я же первый мастер Ложи, у меня есть такое право и обязанность, забыла?

— Почему я не получила отчет? — Фридевига покачала фужер в руке.

— Фрида, дорогая, чем я, по-твоему, занят? — возмутился Манфред.

— Хм. Продолжай, — небрежно повела плечом госпожа консилиатор и отпила вина.

— Заглянул я в нашу святая святых. Побродил между пыльных полок с зубами вампира, рогами единорогов, глазами василисков, экспозицией парадных метел прабабушек и волшебных палочек прадедушек, забрел в самый дальний, темный, затянутый паутиной угол, где