И самое главное – что будет дальше? Ждать новых приключений, ощущая себя лабораторной мышью, о жизненных перспективах которой знают только экспериментаторы? Сочинять истории для мамы, подруг и коллег, потому что правда невообразимо глупа, а легко врать Лариса не умеет? Вот если бы приехала Катерина, она бы решила все мгновенно, но Катерина вернется к Рождеству. Тест для Золушки: что делать, если принц перевернул ради нее полкоролевства, примерил туфельку, туфелька оказалась впору, а принц вдруг жениться раздумал и отбыл восвояси? Мало ли какие у занятого мужчины возникают обстоятельства. Нечего было раскатывать губу.

Нет, она не Золушка. Она – Каштанка, которой гадкий Федюшка дал проглотить кусочек мяса на ниточке, а потом… Лариса разревелась, хотя давно себе этого не позволяла. Она ревела с забытым наслаждением, даже не вытирая слезы, и самозабвенно, как в детстве, жалела себя. «И правильно, деточка, – утешала ее бабушка. – Сама себя с утра не полюбишь, будешь весь день ходить как оплеванная». С точки зрения современной психологии малограмотная бабушка была не права. Сейчас говорят, что себя надо не жалеть, а любить изо всех сил и при любых обстоятельствах, тогда и другие к тебе присоединятся в сладостном порыве. Но Ларисе было плевать на психологию, и она ревела, всхлипывая, тихонько подвывая и уже предчувствуя, что завтра все как-нибудь уладится. Это не конец света, она возьмет себя в руки, обязательно справится и с этим. Ее беспокоило одно: она давно уже так не злилась на мужчин, прощая им все выходки и мелкие обиды, а новый знакомый, то есть незнакомый, сумел задеть за живое, хоть и не обидел ее ничем.

Мужчина из серебристого «Лендкрузера», наблюдавший за Ларисой во дворе и в аэропорту, тоже не спал, хотя вечер был поздний. Он сидел в домашнем халате за письменным столом. Пространство большой комнаты терялось в полумраке. Тяжелые портьеры, мебель темного дерева, книжные полки до потолка – все эти детали неуловимо напоминали кабинет А.С. Пушкина в доме на Мойке, что могло свидетельствовать, впрочем, не об амбициях хозяина, а лишь о том, что нанятый для оформления интерьера дизайнер был или слишком прямолинеен, или, напротив, сверх сметы проявил скрытое чувство юмора. Хозяин, во всяком случае, к соблюдению условностей был равнодушен, наплевательски нарушил замысел дизайнера и водрузил компьютер прямо посреди этого пиршества стиля. Но сейчас компьютер был не у дел. Хозяин дома набрасывал на бумаге какие-то схемы, отодвигая листок за листком и беря из пачки новые. Это помогало ему думать. На листочке, который находился в работе, было написано следующее:

«Плюсы. Минусы.

Мечтает выйти замуж. Имеет любовника.

Готова к переменам. Склонна к авантюрам.

Умеет говорить «нет».

Нежадная.

Далека от бизнеса.

Самостоятельная.

Не привыкла к деньгам. То же самое.

Итог: все это не имеет никакого значения».

Написав последнюю строчку и подчеркнув ее двумя жирными линиями, хозяин дома положил авторучку и, крутанувшись в кожаном кресле, уставился в потолок. Сумеет ли она сделать то, для чего он ее выбрал? Это можно выяснить только при личном общении. Ну что ж, первый шаг сделан. Пора заняться вопросом всерьез. Тем более что время поджимает. За ним могут прийти через месяц, через год, завтра, и у него должно быть все готово. Допустим, не завтра, у него все под контролем. Но все же единственное, что он не может купить за деньги, – время. Время – деньги… Жаль, что нет таких обменных пунктов. А курс был бы покруче, чем японской иены к турецкой лире. Пустая болтовня. Пора спать. Завтра, все завтра…

Утром Лариса немедленно позвонила Катерине. Она не представляла, что скажет на работе по поводу своего романтического путешествия, о котором так опрометчиво проболталась. Могла ведь, черт возьми, сказать, что тридцатого ждет сантехника. Теперь девочки от нее потребуют длинной истории с подробностями, подобные подарки выпадали членам их маленького дамского коллектива нечасто, честно говоря, такое просто случалось впервые, и если Лариса попытается отмолчаться, она наживет себе врагов на всю оставшуюся жизнь. Сочинять не было сил, да к тому же этот выдуманный роман пришлось бы продлевать и подпитывать новым сочинительством, изобретать правдоподобный финал, как делали многие девочки, в общем, резать кошке хвост по кусочкам. Правда была совершенно неправдоподобна. И только Катерина могла найти достойный выход из любого положения. И плевать, сколько там у них на Гоа времени, Лариса ждать не может.

Голос Катерины звучал бодро, что, однако, ни о чем не свидетельствовало. Просто, наверное, Катерина не спит никогда, у нее внутри вечный двигатель на солнечных батареях, вот почему зимой Катерина много времени проводит в солярии.

– Солнце, привет! Ты уже дома? Ну как?

– Никак. Он ко мне не подошел, даже не знаю, был ли он там вообще.

– Лариска, супер!!! Вот это прикол!

– Да, тебе супер, а мне что на работе сказать? Они же меня живьем съедят!

– Ой, а тебе не наплевать? Скажи: девочки, я шикарно отдохнула, но он мне не понравился, какой-то никакой, так что мы особо и не общались. И нажимай на погоду и на питание, особенно на салаты.

– Почему на салаты?

– Это сейчас модно. И называется не салат, а коктейль.

– А дальше что?

– А дальше все. Вы же не общались. Какой с тебя спрос? Пусть дальше они сами придумывают.

Подруга, как всегда, оказалась права. Катеринина формулировка так ловко обрубила все концы, что девчонки, пожав плечами и мысленно все-таки обозвав Ларису дурой, разошлись ни с чем, а сколько, скажите на милость, можно ходить по кругу: «Да что конкретно тебе не понравилось?» – «Не знаю, какой-то он никакой». – «Какой никакой?» – «Да никакой, и даже рассказать не о чем. А салаты почти все с фасолью». Но про салаты, которые обычно интересовали подруг, слушать почему-то не хотели, и первый день нового трудового года покатился по накатанной колее.

В одиннадцать часов Юля попросила Ларису заглянуть к Ивану Васильевичу. У него в кабинете сидел мужчина, который встал, когда Лариса вошла. А у Ларисы, как пишут в романах, упало сердце. Он принадлежал именно к тому типу мужчин, который Лариса считала идеальным. Выше среднего роста, широкоплечий, без привычно выпирающего за ремень брюк живота. Именно брюк, идеально отглаженных и со стрелками, а не вечных и убийственных в своей практичности джинсах. В тонкой черной водолазке. Ее могут позволить себе носить без пиджака немногочисленные представители сильного пола, у которых фигура сохраняет контуры классического треугольника, а не превратилась в расплывчатый овал. Ботинки на тонкой подошве, в декабре такие носят те, кому шофер подает машину к подъезду из подземного гаража. Загорелое лицо, темные, едва тронутые сединой волосы, выразительные карие глаза с пляшущими в них чертиками. Лариса искренне надеялась, что стук ее упавшего к ногам незнакомца сердца не был слышен по всей комнате. А на лице она сумела удержать полагающееся выражение – нейтрально-внимательное, не более.