из вас, ублюдков, кто упомянет покер на раздевание, пожалеет об этом.

Седрик попятился от группы, засовывая колоду карт обратно в карман брюк.

- Кто-нибудь знает страшные истории? - спросил Джуниор, зажигая то, что можно было назвать только косяком, достаточно большим, чтобы уложить Сета Рогена на спину.

- Да ну нах, - сказала Мелисса, качая головой. - Эта херня для детей и умственно отсталых. Мы слышали всё это дерьмо уже тысячу раз.

- У меня есть одна, - сказал Джейсон.

Каким-то образом он стал частью их маленькой компании. Было бы справедливо позволить парню задержаться здесь на несколько часов. В конце концов, он принес им что-то для сна.

- Ну давай удиви, - сказала Лакриша. - Небось, хочешь рассказать нам историю про женщину в черном, которая бродит по железной дороге. Или о том, как голова свалилась на крышу машины тупой парочки? Или о Майкле Джексоне и о том, как ему удавалось избегать правосудия за растления малолетних все эти годы.

Джейсон покачал головой.

- Моя история гораздо страшнее всех остальных вместе взятых, - oн протянул руку и налил большой стакан виски, прежде чем устроиться в кресле. - Это случилось в 1956 году...

8

Лагерь "Алмазный Ручей", 1956 г.

Был теплый летний день, такой жаркий, что дети делали все возможное, чтобы избежать прямых солнечных лучей, чтобы не вернуться к родителям в конце недели и не услышать от них: "Это не мой. Мой - белый". Чтобы укрыться от солнца, большинство отдыхающих направились в лес, где ветви и листья обеспечивали щедрую защиту. Они играли там в игры, некоторые из них граничили с незаконными – кто-то даже устроил пожар – и все веселились.

Все, кроме маленького Ларри Трэверса.

Ларри Трэверс был хорошим мальчиком, но без матери он чувствовал себя потерянным. Это был первый раз, когда они расстались с тех пор, как она родила его, брыкающегося и кричащего, в мир семь лет назад, и хотя он любил играть в глупые игры так же сильно, как и любой другой ребенок, он предпочитал играть в них со своей матерью, а не с кучкой придурковатых незнакомых детей.

Сидя на берегу ручья и погружая пальцы ног в воду, Ларри молился, чтобы эта неделя поскорее закончилась, чтобы он мог вернуться домой, где мать будет мыть его, целовать и рассказывать, как храбро он поступил, отправившись в лагерь один.

Дом был маленький, недалеко от "Алмазного ручья". Это было такое место, на которое не посмотришь дважды, если проедешь мимо, и именно это нравилось Ларри и его матери. Мистера Трэверса не было – отец Ларри сбежал из больницы в то утро, когда Ларри родился, оставив Эди Трэверс толкаться, потеть, пердеть и гадать, какого черта она будет делать за деньги теперь, когда ее трусливый муж решил бросить ее.

Когда Ларри вышел, она схватилась за пуповину с намерением обвязать ее вокруг горла, пока смерть не унесет его. Как оказалось, пуповины не так длинны, как можно было бы ожидать.

Она рассказывала Ларри эту историю снова и снова, обычно перед сном, потому что не было ничего более согревающего сердце или вызывающего сон, чем история о попытке детоубийства. Ларри слушал, не осмеливаясь спросить, почему она этого не сделала. Потом мать целовала его три раза: один раз в лоб, другой – в нос, третий – в губы. Это были губы, которые пахли хуже всего, но если Ларри задерживал дыхание, когда она поцеловала его в лоб...

- Посмотрите-ка, что это у нас тут, - сказал чей-то голос. Ларри чуть не свалился в ручей. - Да это же тот странный пацан. Эй, странный пацан, почему бы тебе не потусоваться с нами?

Ларри оглянулся через плечо и увидел троих мальчиков, почти вдвое крупнее его и, несомненно, на несколько лет старше. Один из них был одет в сине-красный свитер с рисунком в стиле аргайл, и Ларри не мог не подумать, что мальчик идиот, потому что там было жарче, чем на поверхности солнца или достаточно близко к тому.

- Мне и здесь хорошо, - сказал Ларри, указывая на ручей.

Он не хотел тусоваться с этими ребятами. Он не хотел ни с кем общаться. Он хотел, чтобы его оставили в покое, чтобы он мог спокойно думать о своей матери.

- О, не будь таким педиком, - сказал другой мальчик. Этот был... как это называется? Дородный. Да, это был жирный ублюдок, с капельками пота, стекающими по его лбу, и довольно большим лбом. - Мы просто пытаемся быть вежливыми, не так ли, пацаны?

Они согласились.

- Совершенно верно, - согласился Аргайл. - Похоже, тебе не помешали бы друзья, вот почему мы здесь, - oн улыбнулся, обнажив полный рот кривых зубов. - Пойдем, мы собираемся исследовать кое-чего. Интересно, как далеко идет ручей? Держу пари, что он больше, чем путь до самой луны.

- Да, точно-точно, - сказал Толстый Хрен.

Третий мальчик, наконец, решил присоединиться к разговору.

- Но н-на луне небезопасно, - сказал он. - Мой п-п-папа говорит, что на л-л-луне никогда не будет человека.

- Твой папа ни хрена не знает, Заика, - сказал Аргайл.

Повернувшись к Ларри, он спросил:

- Хочешь пойти с нами на разведку?

По какой-то странной причине Ларри знал, что они не примут отказ. Единственный способ избавиться от них – дать им то, что они хотят, хотя бы на несколько минут. Он мог бы извиниться и уйти, как только с него хватит.

Ларри поднялся с берега и снова надел носки и ботинки.

- Мы ведь не уйдем далеко, правда? - спросил он, пытаясь завязать шнурки.

Он не смог, и поэтому засунул их в носки, как учила его мать.

- Нет, совсем недалеко, - сказал Толстый Хрен. - Мы хотим показать тебе одно шикарное местечко. Мы нашли его вчера. Думаю, тебе понравится.

Ларри понравилось, как это прозвучало. Он любил шикарные места, но еще больше любил их, когда не был с другими детьми.

- Что там? - спросил он, бочком подходя к старшим мальчикам. - Какое-то заброшенное здание.

Заика ухмыльнулся. В отличие от Аргайла, его зубы были одного цвета. Жаль, что цвет был зеленый.

- О, э-э-э-это не не за-заброшка, - сказал он.

Почесав в затылке, Ларри последовал за мальчиками вдоль ручья. Он надеялся, что они не доберутся до луны. Судя