Побывавшие здесь до нас адепты оставили о себе память в виде нескольких пустых бутылок, обрывка конспекта и какой-то пролившейся алхимической дряни на полу. Вряд ли здесь хоть кто-нибудь когда-нибудь ночевал. Думаю, даже мы, храбрые демонологи, на это не решимся. Я смотрела, как эльф с Ильдаром, то и дело обмакивая кисти в кувшин, чертят знаки высшей магии на тщательно вымытом полу. Я сидела на краю стола, где уже, методично разложенное по порядку, было все, что пригодится нам, и, поджав ноги, старалась не мешать. Третий час ночи. На все про все — полчаса. Даже странно думать, что через полчаса уже все закончится. Закрыть бы глаза и открыть уже потом. Да я-то ладно, я узнала об этом лишь вчера. Ожидание Феолески, Иля и эльфа длилось месяцы. Так долго готовить этот самоубийственный обряд, и всего полчаса, которые решат, выживем мы или нет, исполнит демон наше желание или расхохочется в лицо. Иногда время невероятно долго тянется, каждая секунда как целая жизнь, и уже неважно, сколько ждала перед этим. Один день или месяцы.

От приторно-удушливого сладковатого запаха слегка кружилась голова. Кровь — всегда сила. На том и стоят все обряды кровной магии, пролившаяся кровь позволяет перешагнуть границу возможностей, опыта, реальности. Чем больше магии в ней, тем сильнее ритуал. Кровь магов, кровь девственниц, которая почему-то действительно гораздо больше подходит для такого вида магии. Но и кровь девственницы или архимагистра не сравнится с кровью дракона. Даже умирающего.

— Закончили, — бесцветным голосом сказал эльф. Ильдар отошел, вытирая руки о край мантии, явно не думая о том, что делает.

Я посмотрела на рисунок на полу. Белая ровная меловая линия, будто подчеркивающая засыхающие кровяные брызги. Ни разу не горевшие свечи по кругу рисунка. Я немного интересовалась ритуальной магией, но моих жалких знаний не хватало на то, чтобы оценить все изящество колдовского обряда, который сейчас прорвет Грань мира. Понимала я только одно: это неповторимо сложное, настоящее произведение искусства, когда каждая линия сама по себе уже законченный шедевр.

В воздухе пульсировала накопившаяся, вот-вот готовая выплеснуться магия, и во рту противно пересохло, как во время жары. Объем энергии был настолько велик, что она стала почти видимой. Если закралась ошибка, если круг призыва не выдержит, нас художественно размажет по стенам, как на той картинке в книге.

— Чертеж рассчитан на четверых. Даже не надейтесь передумать, — словно прочитал общие мысли эльф. «Этот не передумает», — злобно подумала я.

— Да мы что. Мы ничего, — блекло хохотнула Феолески. — Я вот только домой схожу, кажется, я что-то там забыла.

— Риалис, твой знак огня.

— Да? Ну ты меня лучше знаешь, Алли. — Эльф посмотрел на нее с вымученным терпением, пересилив себя. Так мать смотрит на своего ребенка, который шалит и не перестает беситься. Но рука на него все не поднимается и не поднимается.

— Вон тот знак, напротив тебя. Круглый, с тремя хвостиками. Встань прямо на него, и во время ритуала, что бы ни увидела, не сходи!

— Да знаю я, знаю. И не сойду. — Она, медленно переступая через подсыхающие линии, встала на нужном месте и тут же поморщилась: — Как молнией долбануло! Так и надо?

Эльф задумчиво на нее посмотрел, потом все-таки кивнул.

— Тай. Встань на знак воздуха. Он…

— Я знаю, как выглядит, — заткнула его я. В другое время было бы забавно послушать его мучительные объяснения, но только не сегодня.

Я так же медленно, нерешительно приблизилась к вычерченному на полу «тэа», знаку птицы. Да, я боюсь. И шхэново хочется смотаться, но иногда бывает что-то сильнее, чем страх. Иногда больше значит кровь моего дракона, которой все это нарисовано, и он сам, оставшийся где-то там, в одиночестве, в темноте загона. Иногда страх, боль совсем не имеют значения. Сначала поставила одну ногу, потом другую. Ощущения были неприятные. Будто сотня иголок пробежала вверх от ступней, вдоль позвоночника и вонзилась глубоко в затылок, засела там, как паучиха, откладывающая свои яйца. Ставки сделаны. Теперь осталось только ждать. Шхэновы полчаса.

Алдан встал на знак воды, некромант выбрал землю. Я подумала о том, что знаки удачно подобрались для каждого по его сути, за исключением эльфа, хотя знак воды для него тоже может что-нибудь значить. Магический светильник, до этого освещавший комнату, погас. Мы стояли в темноте и чувствовали, как она обволакивает нас, тяжелая, душная.

— Ну долго нам так стоять? Или ты, Алли, решил использовать возможность пощупать чью-то задницу? Если мою, то я согласна!

Феолески неудачно решила разрядить обстановку. Никто ей не ответил. Все звуки в этой тишине казались нелепыми. Что-то назревало, готовилось прорваться, как хрупкий росток цветка прорывается сквозь хранящее его семя. Казалось, протяни в темноту руку, и сможешь дотронуться. И установившееся спокойствие было хрупким, ожидающим.

У меня клацали зубы, и я не пыталась делать это потише. Свечи зажглись сами по себе, вспыхнули десятки маленьких огоньков, разом озаряя комнату. Бледная, старающаяся не показывать, но насмерть перепуганная Феолески. Сосредоточенный, что-то прикидывающий Алдан. Отблеск свечей придавал нечто демоническое его эльфийской морде. Я клацала зубами уже так, что у меня грозило свести челюсти. Пусть тело боится, чего ему мешать, я-то сама не дрогну. Ильдар, стоящий странно смирно и тихо, будто вот-вот рухнет в обморок.

— Начинаем, — сказал эльф. Эта беспринципная, знающая, на что идет, сволочь, втянувшая в это и нас.

И мир вздрогнул.

Прямо передо мной, в пределах границы круга, появилась непроницаемая тьма. Она ничего не могла причинить нам, олицетворениям четырех стихиалей в этом ритуале, сейчас нас держали сами основы мира, но перед моим лицом будто разверзлась бездонная пропасть, и моя душа испуганно ухнула туда. Так вот что там за Гранью… Одна лишь темнота, беспроглядная, никогда не знавшая света, ненавидящая его. Она завораживала и зачаровывала, хотелось сделать шаг вперед и войти в нее, исчезнуть навсегда или стать единой с ней, но, что бы там ни было, наконец прекратить это мучительное балансирование на грани. Можно было оглянуться назад и увидеть обычные стены, обычную комнату, но не хотелось оглядываться.

— А теперь ждите. Ждите и не смейте двигаться с места, — хрипло каркнул эльф, словно одно-единственное слово разорвало ему гортань.

В темноте зажигались звезды, маленькие белесые огоньки, они кружились то вдалеке, то вблизи, скрадывая и искажая расстояния. Я стояла на самом краю, над бездной и не могла думать ни о чем, ничего больше не существовало, кроме этой прохладной темной зыби. Передо мной была сама вечность. Вечность, которая старше даже самого мира. Вечность, такая близкая, что ее можно коснуться. Не было ни дракона, ни мира, ни меня. И это было до странного хорошо…

Огоньков становилось все больше, они в темноте кружились, как рой обезумевших мух, пытались добраться до наших лиц, но натыкались на грань круга и отступали, а потом взорвались в единой обжигающей вспышке. Темноты больше не было. В круге призыва стоял демон, и пространство искажалось, рвалось вокруг него. За его спиной виднелись огромные, желтые, высохшие от неведомого солнца пустыни, и жаром другого мира дышало в лицо. Демон злобно полосовал когтями воздух, рычал, пытался вырваться, но пространство не отпускало его, обволакивало, затаскивало сюда. А потом призрачное видение чужого мира за его спиной исчезло, и демон устало рухнул на колени, уперевшись большими мозолистыми руками в пол.