Но арабская танцовщица была всего лишь плодом моей фантазии, и я уже об этом знал. Не было никакой необходимости прозе жизни подчеркивать это, ударив меня по физиономии мокрой рыбой!

Я отворил дверь и неожиданно оказался лицом к лицу с чем-то, что, возможно, на самом деле и являлось женщиной, но поскольку плащ тускло-коричневого цвета был застегнут на все пуговицы и свободно свисал с плеч, никакой уверенности у меня не возникло. В наши дни вообще очень просто сделать ужасную ошибку. На бледном лице незнакомки не было и намека на косметику, а светлые волосы стягивал тугой пучок. Только толстая черная оправа очков и ничего не выражающие небесно-голубые глаза за стеклами убедили меня, что это все же существо женского пола. А точнее известная мне Кэй Аллен, которая, насколько я помнил, предпочитала психиатрию.

— Какого черта вам нужно? — проворчал я. Мы, Уилеры, от природы очень суровы, просто не можем быть любезными, коли у нас дурное настроение.

— Вы не закончили одно дело, — холодно сообщила она и прямиком прошла мимо меня в комнату.

Я захлопнул дверь и ухитрился догнать свою гостью только в гостиной.

— Что это вы пьете?

Она указала на бокал, оставленный на ручке моего кресла.

— Скотч со льдом, немного содовой, — автоматически ответил я. — Послушайте, какого…

— Я выпью один бокал!

И она принялась неторопливо расстегивать свой плащ.

— Вы окончательно рехнулись? — завопил я. — Врываетесь в мою квартиру и…

— Я уйду в тот момент, когда вы признаете, что я была права, — пообещала она.

— В чем? — Я заподозрил что-то недоброе.

— В отношении ваших агрессивных комплексов, обусловленных импотенцией.

— Вы все еще не пришли в себя! — проворчал я.

— Прекрасно. — Она пожала плечами. — Раз вы не желаете этого признать, значит, я вынуждена представить доказательства. Или, возможно, вам не хватит храбрости?

Несколько секунд я оторопело смотрел на нее, пока до меня не дошло, что она не шутит. Черт возьми! Может быть, это окажется куда более интересным, чем я предполагаю?

Я подмигнул.

— Валяйте доказывайте. Сцена в вашем распоряжении, мисс Аллен.

— Думаю, вам лучше называть меня Кэй, — деловито заговорила она. — Иначе ситуация внезапно может показаться вам комичной, а я бы этого не хотела. Полагаю, даже у лейтенанта полиции имеется имя?

— Эл.

— Эл? — Ее ноздри слегка задрожали. — Полагаю, мне не следовало удивляться. Оно вам очень подходит — Эл.

— Теперь, когда мы установили дружеские отношения, что будет дальше? — спросил я.

— Мой бокал, — равнодушно бросила она. — Припоминаете? Скотч со льдом и что-то еще, то же самое, что пьете вы.

Она стащила с себя плащ и бросила его кое-как на кушетку. Одета она была по-прежнему в белое платье-халат, которое было на ней в исследовательском фонде. Мне известно много людей в белых халатах, которые ухаживают за психами, невольно подумал я, но впервые слышу, чтобы психопатка в белом халате занималась здравомыслящим человеком. Но поскольку я предложил ей действовать и доказать свою теорию, теперь у меня не было выбора, я должен был подчиняться. Так что я отправился на кухню и приготовил ей скотч со льдом, добавив в него немного содовой.

Когда я вернулся в гостиную, она сидела в моем кресле, ноги у нее были аккуратно скрещены, а подол белого халата полностью закрывал колени.

— Вот ваш напиток, как приказано. Я сунул бокал ей под нос.

Она взяла мой бокал с ручки кресла и сунула его мне под нос.

— А здесь ваш, Эл.

Мы обменялись бокалами, уставились друг на друга, пока ее голубые глаза не начали меня снова раздражать: неужели они никогда не проявляли признаков жизни?

— Это ваша партия, Кэй, — напомнил я. — Что за этим последует?

— Мы выпьем до самого дна.

— За что? Каков тост?

— Ни за что, чтобы быть с вами совершенно откровенной. Но этот эксперимент очень важен, во всяком случае для меня, поэтому мне необходим известный искусственный стимул, чтобы начать его. Вот почему надо выпить до дна.

— О'кей, — беспечно ответил я. — Вы у нас эскулап, так что до дна!

Я осушил свой бокал одним большим глотком. Кэй Аллен сделала два, но тут я неохотно припомнил, что она-то пила из нетронутого бокала, я же нет.

— Теперь что?

— Не будьте таким нетерпеливым. — Она важно откашлялась. — Это было прекрасное шотландское виски. Теперь мы немного побеседуем, так что садитесь на кушетку и хорошо ведите себя, Эл.

Выходит, она еще продолжала игру, поэтому я послушно уселся на кушетку, повернувшись к ней лицом. Прошло несколько минут, мне стала невмоготу воцарившаяся тишина.

— Вам на самом деле нужны эти очки? — спросил я. — Или же они являются одной из деталей вашего оборонительного механизма? Вы же знаете, мужчины никогда не пристают к девушкам в очках.

— Дороти Паркер всегда корректирует это утверждение, — ровным голосом произнесла она, — нужно говорить «редко», а не «никогда». Очки мне на самом деле нужны, я близорукая. По сравнению со мной у летучей мыши великолепное зрение. Без очков я вижу не далее чем за два шага от себя.

— Почему вы не употребляете косметику? — не унимался я.

— Вы не забываетесь, Эл? — Голос ее звучал терпеливо. — Цель данного эксперимента доказать кое-что в отношении вас, а не меня!

Она глянула на свои самые простые, без «дамских штучек», часы на руке.

— У вас еще одно свидание? — холодно осведомился я.

— В некотором роде, но не то, что вы предполагаете. Теперь ее глаза уставились прямо на меня, и мне показалось, что они постепенно становятся все больше и больше. Должно быть, это был какой-то световой трюк, нервно подумал я, что-то связанное со стеклами ее очков. Что бы то ни было, но это не прекращалось. Теперь ее, глаза были огромными, заслоняющими от меня все остальное.

— Эл?

Голос ее звучал так слабо, что я его едва различал.

— Какого черта вы шепчете? — рассердился я.

— Я вовсе не шепчу. А вот почему вы так таращите на меня глаза?

— Вовсе не я, а вы сами!

Огромные голубые глаза возмущенно отреагировали, они оказывались вне фокуса вновь и вновь появлялись под барабанную дробь, которую я почти не слышал. Внезапно вокруг меня закружился голубой мир, превратившись в крутящуюся радужную спираль, от вида которой я почувствовал головокружение.

— Эл?

Она едва слышно произносила мое имя где-то за сотни миль от меня и хотела, чтобы я ее услышал!