Наиболее поздние по времени из обнаруженных мной комментариев декабристов по поводу политики России принадлежат М. Муравьеву-Апостолу, успевшему одобрить войну за освобождение балканских славян в 1877–1878 гг.: «Кровь христианская пролилась потоками, она искупила освобождение славян от турецкого ига. Славяне наши единственные союзники в Европе, мы не можем не заступиться за кровь пролитую братьями нашими . Я отказался от чтения французских газет, они осуждали Сербию, Черногорию за то, что объявили войну туркам. Чем это кончится, я уверен, как в 1812 г., что святое дело свободы и человечества восторжествует!»; «как наша Россия хороша умилительно своим заступничеством за угнетенных братьев!»; «наша молодец армия совершила суворовский подвиг, зимой перешла Балканы»; «1877 год начинает новую историческую эпоху Бог предоставил России разрешить наконец» «восточный вопрос»[99].

Ксенофобия не составляет главного содержания национализма, более того, она – явление гораздо более обширное и к нему несводимое; с другой стороны, теоретически возможен национализм без ксенофобии. Но, как правило, ксенофобия – один из неустранимых элементов национализма, ибо утверждение своего на практике невозможно без отрицания чужого. Как и любая политическая идеология, национализм базируется на шмиттовском различении друга и врага. Декабризм вполне подтверждает это правило.

На всех этапах развития декабристского движения, в подавляющем большинстве его программных документов обязательно присутствуют пункты, направленные против иностранцев вообще. Это, во-первых, было вызвано предпочтением, которое оказывал последним Александр I в противовес русским дворянам[100], и их заметным присутствием на ключевых постах в государственном аппарате и армии. По свидетельству (кстати, весьма сочувственному) Ф.Ф. Вигеля, Н.И. Тургенев «в разговорах со мной сколько раз скорбел о том, что чужеземцы распоряжаются у нас как дома»[101]. П.Г. Каховский незадолго до казни в письме Николаю I все еще осуждал «явное предпочтение, делаемое Правительством всем иностранцам без разбору простительно надеяться, что у нас, конечно, нашлись бы русские заместить места государственные, которыми теперь обладают иностранцы. Очень натурально, что такое преобладание обижает честолюбие русских и народ теряет к Правительству доверенность»[102]. Другой источник декабристской ксенофобии – опыт участия в войнах с наполеоновской Францией. А.Н. Муравьев на склоне дней вспоминал: «Ненависть к французам и к иностранцам вообще развилась во всей ее силе между русскими и оставила глубокие корни в современниках; многие из них, дожившие доныне, ощущают какое-то отвращение к иностранцам, и особенно к французам, которое умеряется только усилием над самим собою, но при первом удобном случае проявляется в различных видах. Глубоки и сильны впечатления юности!»[103]

Уже в проектах Ордена русских рыцарей, составленных М.А. Дмитриевым-Мамоновым, среди целей организации называются «лишение иноземцев всякого влияния на дела государственные» и «конечное падение, а если возможно, смерть иноземцев, государственные посты занимающих»[104]. По критериям, установленным Мамоновым, иноземцем «перестает почитаться правнук иноземца, коего все предки, от прадеда до отца были грекороссийского исповедания, служили престолу российскому и в подданстве пребывали, не отлучаясь от России»[105]. Союз спасения также настаивал на необходимости «отстранения иноземцев от влияния в государстве»[106]. «Зеленая книга» Союза благоденствия запрещает принимать в общество нехристиан и «иноземцев», если только те не оказали важной услуги России[107]. Кроме того, одна из задач Союза состояла в том, чтобы «отвращать родителей от воспитания детей в чужих краях»[108]. Устав Южного общества требует «не принимать в общество никого кроме русских или тех, которые по обстоятельствам совершенно привязались к русской земле»[109].