В 1965 году женился на Хельге, урожденной Шнайдер, 1943 года рождения, бывшей танцовщице театра Гартнера и телевизионной балетной группы. Познакомились они на одном из пасхальных балов.

Хорстман быстро заслужил репутацию талантливого репортера. Полагают, что он был автором серии критических репортажей о положении в Греции, которые в 1971 году были напечатаны в другой газете. В своей его уже давно отодвинули на «запасную колею», хотя и сохранили прежнюю оплату.

Вначале занимался социальными и культурными проблемами — образованием, жизнью студентов, здравоохранением, театром. Но, начиная с 1972 года, стал проявлять активный интерес к так называемой внутрибаварской преступности: скандалам в строительстве, крупным аферам, сенсационным криминальным случаям».

Советник Хедрих добавил:

— Надеюсь, не надо напоминать, что мы в своей работе никак не связаны ни политическими, ни религиозными, ни личными взглядами человека, ставшего предметом расследования. Все это мы констатируем лишь в интересах полноты информации.

Но в случае Хорстмана все время следует иметь в виду, что здесь вполне могут пересекаться различные мотивы и к делу могут относиться на первый взгляд весьма далекие обстоятельства. Прошу всех обратить на это внимание и все соображения передавать прямо мне или Циммерману.

* * *

Хельга Хорстман очнулась от тяжелого сна и недоуменно уставилась на неопределенного возраста женщину, сидевшую у кровати.

— Кто вы?

— Разве вы меня не помните? — с бесконечным терпением последовало в ответ. — Вчера ночью мне поручили о вас позаботиться.

— Значит, вы за мной шпионили! — недоверчиво воскликнула Хельга. — Я говорила во сне?

— Меня зовут Ханнелора Дрейер, — напомнила женщина, — если вы это забыли.

Хельга Хорстман обеими руками потерла помятое лицо, которое в неполные тридцать лет было отмечено явными следами бурной жизни, переживаний и страстей. И напротив, лицо ее собеседницы, бывшей гораздо старше, даже после бессонной ночи хранило прямо-таки деревенскую свежесть. Заметив это, Хельга не выдержала и атаковала:

— Чего вы тут подглядываете?

— Мне поручили позаботиться о вас, я уже сказала.

— Следить, стало быть? За телефоном тоже? А где моя сумочка?

* * *

Из рапорта Ханнелоры Дрейер:

«Первый звонок фрау Хорстман в 06.03. Голос мужской. Ход разговора: Неизвестный: Хельга?

Ответ: Квартира фрау Хорстман. У телефона Ханнелора Дрейер.

Неизвестный: Могу я говорить с Хельгой?

Ответ: Фрау Хорстман спит. Простите, кто говорит?

Неизвестный: Это неважно. Как она?

Ответ: Пожалуйста, назовите свое имя, и я вам все скажу. Или, еще лучше, позвоню вам сама, когда фрау Хорстман станет лучше. Дайте мне ваш номер.

В 06.05 разговор был прерван.

Следующий разговор того же содержания последовал в 06.50. Третий — в 06.56. Звонил, как позже выяснилось, Вальдемар Вольрих».

* * *

— Где моя сумочка? — снова, с растущим беспокойством спросила Хельга Хорстман.

— Лежит на столике возле вас, — сказала Ханнелора Дрейер. — Вам звонили шесть раз. Звонил герр Тириш, пожелал вам поскорее поправиться и заверил, что всегда к вашим услугам. Можете на него положиться. Еще — фрау Эдита Мариш, она передала наилучшие пожелания и высказала искреннее сочувствие. Позвонит еще раз. Один звонок был мне, по службе.

— Вы говорили — шесть? — недоверчиво переспросила Хельга.

— В оставшихся трех случаях между шестью и семью часами звонил неизвестный, который не захотел назвать свое имя.

— Что он сказал?

— Ничего.

Хельга Хорстман напрасно старалась преодолеть действие снотворного — глаза ее закрылись, голова упала на подушку. Слишком толстый слой туши на ресницах растекся и размазался по лицу, отчего она стала похожа на усталого циркового клоуна. С трудом Хельга произнесла:

— Пожалуйста, уходите. Вы мне больше не нужны.

— У меня приказ опекать вас так долго, как я сочту нужным.

— Да не нужны вы мне! — выдавила Хельга из последних сил.

— Об этом предоставьте судить мне. Приказано не оставлять вас до тех пор, пока вы не сможете говорить — с комиссаром Циммерманом, естественно.

— Что ему нужно?

— Поговорить с вами, когда вы придете в себя. Произойдет это здесь или в управлении — зависит от вас. Достаточно сказать мне, что вы предпочитаете.

* * *

Первое совместное совещание отделов по расследованию убийств и дорожной полиции по делу «труп на Нойемюлештрассе» началось в субботу в 10.40 в полицай-президиуме.

Инспектор Фельдер переписал участников. От дорожной полиции — капитан Крамер-Марайн и его техник-эксперт Вайнгартнер, от их отдела — Циммерман, Фельдер и фон Гота.

— Полагаю, капитан, — начал Циммерман, — у ваших людей не было достаточного времени, чтоб оценить собранные материалы?

— Первые серьезные выводы не удастся сделать раньше понедельника, — подтвердил Крамер-Марайн.

— Такое же положение с материалами, которые собрали мы, — заметил Фельдер.

— Значит, как обычно, ничего нового, — констатировал Циммерман.

— Кое-что у меня есть, — заявил капитан, не скрывая удовлетворения от того, что может удивить комиссара. — Мои люди рано утром снова осмотрели место происшествия и нашли еще след от очень широкой и почти новой шины заднего колеса большого лимузина. Длина следа — тридцать пять сантиметров, причем сантиметров двенадцать-пятнадцать весьма отчетливые.

— Значит, это может послужить доказательством? — тут же спросил Циммерман.

— Безусловно. Нужно только найти шину, которая оставила этот след.

— Вы предупредили все гаражи, склады запчастей и бензоколонки? — встрял с вопросом фон Гота.

Крамер-Марайн, не скрывая удивления, перевел взгляд на Циммермана, недовольный таким неквалифицированным вмешательством сотрудника Старого Льва. А потом поучающим тоном сообщил:

— В таких серьезных случаях, как гибель человека и бегство водителя с места происшествия, это происходит автоматически.

— Спасибо, — покраснел фон Гота.

— Ну что ж, подождем, что скажут эксперты, — решил Циммерман, покосившись на фон Готу. — Следующее совещание — если вы, капитан, не возражаете — завтра утром в то же время.

По окончании этой, скорее, формальной встречи «спецы по трупам» занялись своими делами. Первым вопросы задавал комиссар: