– Но не факт, что они будут приземляться в какой-то четкой последовательности, – сказал Уолтер. – Хотя их будут сдерживать требования геометрии.

Это его замечание, касающееся знаков, тогда меня озадачило – но в итоге выяснилось, что оно и есть ключ ко всему, о чем я напишу позднее.

– Однако мы знаем, – продолжил Уолтер, – что даже в прошлый раз цилиндры не просто так падали с неба. Они должны были замедлить ход, чтобы не разбиться о землю, как происходит с многими метеоритами. Многие очевидцы говорят, что падение сопровождалось зелеными вспышками, – я сам это видел. Циолковский и прочие полагают, что в цилиндры был встроен некий двигатель, возможно реактивный, который снижал их скорость и задавал нужную траекторию.

– Скверно, если так, – тихо сказал Кук. – Значит, даже зная даты запуска, мы все равно ничего не можем предсказать. Они могут приземлиться где угодно и когда угодно.

– Именно так, – подтвердил Уолтер. – И хотя они выпускали по десять цилиндров за ночь, ничто не мешает им объединиться по пути. Нам остается только ждать. Сейчас существует сеть телескопов, наблюдающих за небом – в обстановке строжайшей секретности. В лучшем случае мы узнаем обо всем за несколько часов. – Он вздохнул. – Но для меня их цель очевидна, и я изложил свою идею властям максимально убедительно. Марсиане должны вернуться в Англию.

Мы встретили эту мрачную, но до странности правдоподобную весть в гробовой тишине. Я думала, что была к этому готова, – я ведь видела марсианина на Примроуз-хилл! Но даже я была в шоке.

Эрик сказал:

– Уолтер, я не подвергаю сомнению ваши рассуждения, но все равно вас не понимаю. Как я понял из ваших объяснений, в прошлый раз они прилетели в Британию, потому что Лондон – крупнейший город, видимый с Марса. И, как вы предположили, если марсиане считали нас единой цивилизацией – каковой, возможно, являются они сами, – для них было логично явиться в столицу мира и таким образом обезглавить все человечество. Ладно. Они ведь могут приземлиться где угодно. Но почему опять в Англии?

– Из-за того, что я видел в Шеппертоне. Я думал, Берт, вы тоже это видели. Когда пушки Марвина сбили боевую машину и сражение было окончено, остальные марсиане вернулись за ней и унесли ее обратно в Хорселл, в яму. Знаете, очень просто рассуждать о марсианах как о злобных существах, лишенных всяких представлений о морали. Но мы не должны оценивать их мораль по тому, как они ведут себя с нами, потому что для них мы просто вредители – или в лучшем случае скот. Но мы должны оценивать их по тому, как они ведут себя друг с другом. Они общаются, они сотрудничают – и возвращаются друг за другом. Вот поэтому они и вернутся в Англию. За своими павшими.

Я с содроганием подумала о заспиртованном марсианине, который был выставлен в холле Музея естественной истории в Кенсингтоне.

Наконец Филип сказал:

– Так вот зачем ты нам позвонил.

– Я осознаю, что некоторые из вас – например, Джули – приехали сюда из мест, где они были бы в относительной безопасности.

– Ничего страшного. Вы правильно поступили, Уолтер, – сказала я так твердо, как только могла. В голове у меня уже складывался план. Я собиралась позвонить своей невестке, с которой я в прошлый раз бежала от марсиан…

Эрик взглянул на Кука.

– Думаю, я отправлюсь в свой старый полк, в Инкерманские казармы. А вы, Берт?

Кук сощурился.

– Знаете, если марсиане снова явятся, я-то в курсе, где я буду.

– А я переправлю жену и сына в безопасное место – спасибо за предупреждение, Уолтер, – сказал Фрэнк. – Но что до меня – если марсиане все-таки прилетят, меня призовет долг. Как врача и как солдата Фирда.

– Ну конечно, призовет, – сухо отозвалась я.

Уолтер прошептал:

– И… Кэролайн?

Она подняла голову.

– Что, ты обо мне вспомнил?

– Я всегда о тебе помню. Ты ведь знаешь… тогда, раньше, я думал, что ты пропала…

– Послушай, Уолтер…

– Филип?

– Я здесь, – отозвался тот.

– Я прошу тебя позаботиться о ней, как и в тот раз…

– Какой же ты идиот, Уолтер! – Кэролайн перехватила телефон и крикнула в него: – Чертов идиот!

И с размаху бросила трубку.

Марина Оджилви взяла ее за руку.

Филип покачал головой.

– Ты права, он идиот. И вечно говорит обиняками. И таким он был всегда. Но вот что мне интересно: быть может, на самом деле он сказал все это – не считая невнятицы про Юпитер – затем, чтобы помочь тебе?

Я осторожно добавила:

– Он любит тебя. И всегда любил.

– Я знаю, – холодно сказала Кэролайн. – Я читала об этом в его книге.

Ночевать мы все остались в Оттершоу.

Рано утром, перед рассветом, Марине еще раз позвонил Уолтер, и она нас разбудила. Уолтер смог назвать предполагаемую дату приземления. Оно должно было случиться в полночь по Гринвичу, в ночь на понедельник, 29 марта. Интервал между запуском и посадкой был таким же, как в 1907 году. Однако официально о нашествии до сих пор не объявляли.

Значит, в понедельник. Встреча в Оттершоу произошла в четверг. Времени оставалось в обрез. Утром пятницы, позавтракав и спешно попрощавшись друг с другом, мы разъехались кто куда.

Этим утром я в первую очередь хотела заехать в Стэнмур, где жила моя невестка. После того как ее муж, мой брат Джордж, на которого она во всем полагалась, погиб в 1907 году, Элис, и так не особенно сильная духом, стала отрешенной и рассеянной; она полностью зависела от друзей и родственников, с которыми заводила дурацкие разговоры, то и дело вставляя фразы в духе «если бы мой милый Джордж был здесь…» Может, в этом и нет ничего хорошего, но мое бегство в Америку было отчасти обусловлено тем, что я хотела избавиться от ее навязчивого общества. Элис была всего на пять лет старше меня, но о ней приходилось заботиться словно о полоумной тетушке. Однако я несколько раз возвращалась, чтобы помочь Элис справиться с настоящими трудностями вроде болезней. И – надо признать – были времена, когда и она поддерживала меня.

Фрэнк одобрил мой план: он не раз видел, как тяжело Элис переживает удары судьбы – начиная со дня нашей встречи, когда мы бежали из Лондона во время Первой войны. Однако он был рад, что именно я возьму на себя эту ношу.

Сам Фрэнк до сих пор жил в нашем бывшем доме в Хайгейте, к северу от Лондона. Теперь он стал домом для его второй жены и сына, и там же Фрэнк вел прием, выкупив мою долю. Сейчас он собирался поехать домой и предложил подвезти меня до Стэнмура – для него это был не слишком большой крюк. Я согласилась, хотя мы долго пререкались, прежде чем я убедила его принять половину платы за бензин. Это был шутливый спор, но в нем сквозило легкое раздражение; думаю, впрочем, после развода – даже самого мирного – это лучшее, на что можно рассчитывать.