недавно знакомы, ничего друг о друге не знаем, но блин, похоже тебе придётся мне довериться. Здесь есть жратва и вода, крыша над головой, стены от ветра и куча книжек, чтобы не заскучать. Где бы ни был тот бенз, который ты обещал, одна я дойду туда вдвое быстрее, чем с тобой. И, клянусь задним мостом моего «Чёрта», я вернусь.

— Я верю тебе.

— Значит, договорились?

— Нет.

— Вот с этого места подробнее, пожалуйста, потому что звучит тупо. Если ты веришь, что я за тобой вернусь, то в чём проблема?

— Я верю, что ты собираешься за мной вернуться. Но я не верю, что у тебя получится. А до выхода пешком я уже не дойду, слишком много времени потеряно.

— Я чертовски живучая, — усмехнулась Аннушка. — Меня, сука, ломом не убьёшь.

— Догадываюсь. Шрамы видел.

— О, так вот ты на что так пялился! На шрамы! А я-то, дура, думала, что на сиськи. Послушай, я серьёзно. У меня опасная работа, я часто оказывалась в жопах поглубже этой. То машина сломается, то подстрелят, то бандиты, то катаклизмы, то ещё какая-нибудь хрень. Пережитые мной апокалипсисы я уже и считать устала. Обычные будни курьерской компании «Аннушка и Чёрт». Почему ты считаешь, что я не справлюсь с плёвой задачей «сбегать за бензиком»?

— Он под землёй.

— Не поняла.

— Мне не улыбалось ковылять пешком, и поначалу я искал транспорт. Заглядывал во все дыры и двери, смотрел везде, куда смог пролезть. Нашёл подземную станцию чего-то вроде железной дороги, точнее, грузового метро. Там стоят десятки, а может, и сотни цистерн с реагентами, видимо, где-то неподалёку химический завод, и возможно, это его товарный узел. Толуол, кислоты, щёлочи, спирт и да, бензин. Что-то за эти годы разъело ёмкости и утекло, там тот ещё бардак, но одна цистерна с бензином точно полная. Я тогда ещё надеялся отыскать машину с ДВС и проверил. Он, скорее всего, не автомобильный, но можно добавить спирта в качестве антидетонационной присадки, на безрыбье сойдёт.

— Отлично! — обрадовалась Аннушка. — И в чём тогда проблема?

— Под землёй что-то есть. И оно трындец опасное. У меня… скажем так, чуйка. Если б не она, я бы шесть лет в штурмовых не выжил. Да, блин, никто шесть лет в штурмовых не выжил! На меня в госпитале дивились, как на жирафа: «С какого-какого года воюешь? Да быть не может! Гонишь!» Понимаю, звучит глупо…

— Не глупо, — покачала головой Аннушка. — То, что ты здесь, говорит само за себя. Ты — человек Мультиверсума, тот, кто чувствует резонансы Фрактала, иначе никакие двери бы тебе не открылись. Это у всех проявляется по-разному. Наоборот, было бы странно, если бы у тебя не оказалось какой-нибудь необычной способности.

— Я всегда знал, куда можно просто зайти, куда надо сначала кинуть гранату, а где с гарантией прилетит в башку. Чуял, куда уложит снаряд арта. Пригибался за секунду до детонации дрона.

— А нога что же?

— Было очень нужно. Пренебрёг. Поплатился.

— Ага, то есть какая-то история за этим всё же есть?

— Забей, неважно. Я не в курсе, что там, на подземной станции. Но я не могу отпустить тебя туда одну. Ты не вернёшься, я это просто знаю.

— А с тобой вернусь?

— Со мной есть неплохой шанс.

— Это ещё почему?

— Вот поэтому.

Я подтянул к себе тележку, разгрёб барахло — продукты, спальник, одежду, книжки, посуду. Достал с самого дна свёрток, развернул и показал содержимое.

— Хрена себе, — сказала Аннушка. — Офигеть.

Глава 5

Добрым словом и изолентой

— То есть ты знаешь, что это, — сказал я, не особо удивившись. Почему-то мне показалось вполне очевидным, что Аннушка в курсе.

— Ага, — уверенно сдвинула ползунок включения на рукоятке, откинула боковой экранчик, посмотрела на цифры, закрыла обратно. — У подружки моей такая была. А может, и сейчас есть, давно не виделись. А вот ты откуда знаешь, что это?

— Я не знаю. То есть я, разумеется, вижу, что это оружие. Его ни с чем не спутаешь. Но понятия не имею, откуда такое берут.

— А сколько стоит, ты представляешь?

— Оно есть в каталоге. Входит в ТОП-20. Так что да, представляю.

— Да хрен там. Готова спорить, что тебе за неё и сотой части цены не дадут.

— Это просто винтовка, — удивился я. — Да, навороченная, с интеллектуальным наведением, да, стреляет как чёрт знает что — я пробовал, бетонную стену шьёт насквозь, — да, хрен пойми на каком принципе работает. Но даже самая крутая пушка — просто пушка. Миллион первый способ убить ближнего своего. Тем более, снайперка. Никто не выиграл войну высокоточкой, всё решают калаши и арта.

— Дело не в ружбайке как таковой.

Аннушка подтянула к себе свою куртку, достала из её кармана мультитул, упёрла винтовку прикладом в пол и ловко выкрутила шлицевую пробку в цевье. Перевернув, потрясла — в подставленную ладонь вывалился чёрный цилиндр с металлическими торцами.

— Я тоже доставал. Это что-то типа батарейки, да? Дорогая?

— Скорее всего, тебя за неё просто убьют. С некоторых пор они в лютом дефиците. Так ты за стрелялкой этой ходил, получается?

— Нет. Меня из неё пытались пристрелить. Но у меня чуйка.

— Трофей, значит.

— Он самый.

— Святое дело. Но лучше ты им не размахивай. По закону подлости можешь наткнуться на кого-то, кто знает что почём и при этом не так щепетилен в вопросах чужой собственности, как я.

Аннушка вернула загадочную батарейку на место, закрутила заглушку, сложила и убрала в карман куртки инструмент. И всё это непринуждённо сидя в садовом кресле в коротком халатике. Я залюбовался — мне всегда импонировали девушки, таскающие в кармане мультитул. У них могут отыскаться и другие достоинства.

— На, забирай, — девушка подала мне винтовку. — Да, серьёзная стрелялка. Но ты сам сказал: ружьё — это всего лишь ружьё. Тому, кто хотел завалить тебя, оно не помогло. Почему уверен, что поможет нам?

— Не знаю. Чуйка. Пойдёшь одна — сгинешь. Пойдём вместе — пятьдесят на пятьдесят.

— Всего-то?

—