порознь, и точного времени Алексей Дмитриевич не знает. Елизавета Ивановна владела немецким языком и разговаривала с Д[окто]ром непосредственно. А Борису Алексеевичу переводила Мария Яковлевна. И когда дело дошло до Каббалы, Доктор нахмурился, попросил уточнить – как именно ею занимаются. Когда узнал – как, то сказал: – Ну, это еще ничего!147

(Вспомним про интерес к каббале самого Штайнера.)

Известно, что Леман работал над большим исследованием о «тайных науках», значительная часть которого была посвящена каббале. Эта его работа должна была публиковаться в конце 1911-го – 1912 году в журнале «Изида», однако, судя по всему, его отношения с этим оккультно-мартинистским изданием после нескольких публикаций расстроились… Так или иначе, мы имеем лишь содержание будущей книги, объявление о публикации которой на страницах «Изиды» было напечатано в № 1 за октябрь 1911 года.

Впрочем, и по этому содержанию можно составить представление о круге тем, волновавших Лемана в то время:

I. Закон пола как основной закон мироздания. II. Каббалистическое толкование слова «Вначале» как исходной точки мироздания. III. Десять имен Божиих как ключ нисхождения Единого Принципа в материю. IV. Тайна «грехопадения». Адам – Ева. Каин – Авель – Сиф как принцип троичности в астральном плане. Тубал-Каин как принцип четвертого показателя в тетрактусе. V. Таро (Фабр д’Оливе, Папюс). Зогар, Сефер-Йецира и другие еврейские источники. Приложение: Нюктемерон, или 12 ступеней посвящения. VI. «Новая Атлантида» Бэйса (или развалина Соломонова дома), послужившая новой иерархии Масонского Ордена. Текст Атлантиды заимствован из сочинения Эккартсгаузена «Ключ к таинствам натуры». VII. Статьи по Зогару, касающиеся комментарий148 к Книге Бытия. VIII. Из книги, написанной золотыми и красными буквами (продолжение).

Леман был автором «каббалистического очерка» о Моисее, текст которого также, по всей видимости, не сохранился; о нем он писал 5 марта 1918 года Андрею Белому:

Я очень рад, милый Борис Николаевич, что мой кабб[алистический] очерк о Моисее Вам понравился149.

Известно также, что Леман рекомендовал М. Волошину читать уже известную нам книгу Фабра д’Оливе «Восстановленный еврейский язык» – одну из основополагающих книг «оккультной» версии каббалы150.

Увлечение оккультизмом в начале ХX века так или иначе подразумевало знакомство с основами хотя бы оккультистских интерпретаций каббалы, связанных с Таро и магическими гримуарами. Не избежал его и Николай Гумилев151. По воспоминаниям О. Л. Делла-Вос-Кардовской,

…он однажды очень серьезно рассказывал о своей попытке вместе с несколькими сорбоннскими студентами увидеть дьявола. Для этого нужно было пройти через ряд испытаний – читать каббалистические книги, ничего не есть в продолжение нескольких дней, а затем в назначенный вечер выпить какой-то напиток. После этого должен был появиться дьявол, с которым можно было вступить в беседу. Все товарищи очень быстро бросили эту затею. Лишь один Н. С. проделал все до конца и действительно видел в полутемной комнате какую-то смутную фигуру152.

К «кругу оккультного чтения» Гумилева относились сочинения Папюса (с которым поэт был лично знаком)153, Блаватской, Элифаса Леви154, Анни Безант и др. Вряд ли можно сомневаться в наличии оккультно-каббалистического смыслового пласта в первой повести Гумилева «Гибели обреченные», опубликованной в парижском журнале «Сириус» в 1907 году155, а также алхимические и оккультно-каббалистические истоки идеи андрогинизма в некоторых его стихотворениях156. Вспомним, наконец, то место в его «Записках кавалериста» (1915), где само небо предстает развернутым «каббалистическим» свитком:

Иногда мы оставались в лесу на всю ночь. Тогда, лежа на спине, я часами смотрел на бесчисленные ясные от мороза звезды и забавлялся, соединяя их в воображении золотыми нитями. Сперва это был ряд геометрических чертежей, похожий на развернутый свиток Каббалы157.

Н. А. Богомолов подробно анализирует вероятный каббалистический подтекст стихотворения М. А. Кузмина «Первый Адам» (1922), скорее всего восходящий к рассуждениям об андрогинном Первочеловеке Адаме-Адами в «Тайной Доктрине» Блаватской158. Эту тему развивает М. Аптекман, по мнению которой «важность андрогинного союза для воссоздания утраченной гармонии играет <…> центральную роль в оккультно-мистическом мировоззрении» Кузмина. В стихотворном цикле «Форель разбивает лед» «аллегория андрогинного союза как ménage a trois раскрывается в полной мере. Если у Гумилева тройственное совокупление – это союз женщины и двух ипостасей мужчины, то у Кузмина андрогинный союз <…> объединяет влюбленных друг в друга двух мужчину и женщину», – пишет эта исследовательница, подчеркивая значение не только алхимического, но и каббалистического символизма для творчества Кузмина и отмечая, в частности, его знакомство с Б. Леманом159. «Мы можем с уверенностью утверждать, – продолжает она, – что „поразительные вещи по числам“, сказанные Леманом Кузмину, напрямую связаны с каббалистическими статьями самого Лемана в „Изиде“. Следовательно, Кузмин мог быть непосредственно знаком не только с гностическими, но и с собственно каббалистическими текстами начала XX века»160.

Еще одним энтузиастом изучения «тайных наук» была актриса и писательница Лидия Дмитриевна Рындина (1883–1964), активный участник эзотерических кружков, лично знакомая с Папюсом и Инайят Ханом161, член Ордена мартинистов, близкая знакомая Андрея Белого, В. Брюсова и др.

И около меня тайно для многих лежит Таро и Каббала. Кое-что я все же приобрела из них за свою болезнь, —

записывала она в больнице в сентябре 1912 года162.

Мы не касаемся в нашей книге вопроса об оккультно-каббалистических мотивах в русском литературном авангарде, у обэриутов, заумников и т. д. – темы, вне всякого сомнения, весьма многообещающей для исследования. Укажем всего лишь несколько примеров. Л. Силард рассматривает влияние арканологии Таро и возможные каббалистические коннотации «сверхповести» В. Хлебникова «Зангези» (1920–1922), построенной по модели карточной колоды, состоящей из 22 «плоскостей слова». По ее словам, обращение к символике Таро у авторов, пришедших на смену символистам «теургического склада, ориентированным на каббалу»,

обусловлено демонстративной переориентацией на низовую культуру, на субкультуру, неглижируемую «высокой» эстетикой163.

Как мы видели и как мы увидим в дальнейшем, изучение Таро в оккультизме того времени вовсе не ассоциировалось с «низовой культурой» – напротив, понимание Таро в контексте учения оккультной каббалы считалось высшим уровнем овладения «тайным знанием». Н. А. Богомолов предполагает знакомство Хлебникова с Б. А. Леманом и весьма вероятное влияние на диалог Хлебникова «Учитель и Ученик» (1912) нумерологии и представлений об исторических циклах, выраженных в опубликованных Леманом в журнале «Изида» фрагментах «Из книги, написанной золотыми и красными буквами» (якобы из древнего «каббалистически-пифагорейского» трактата, написанного на арамейском языке)164. И. Е. Лощилов в своем анализе «Столбцов» (1929) Н.