— Чего там? — спросил я, подбегая.

— Она говорит, что местных загнали в три последних дома по этой стороне.

— Здесь никого больше нет. Меня сюда привел этот, — женщина показала рукой на свежий труп предателя, — они всех женщин сюда по очереди водят.

Женщина опустила голову и заплакала.

— Так, где все? — решил уточнить я.

— Эти всех согнали в конец деревни. Там все и живем. Остальные дома они прибрали себе. Мы к ним ходим стирать и еду готовить. Когда отказались, они расстреляли всех стариков, мужчин. Пришлось подчиниться, — она опять виновато опустила глаза.

— Не вините себя, вы здесь ни при чем. Мурат, дуй к Зимину, скажи — пусть хреначит по гранате в каждый дом, а будут выскакивать — пусть валит всех.

— Есть, командир! — Мурат умчался, пригибаясь к земле. Эти суки-предатели, видимо, притащили с того конца деревни пулемет. Он начал короткими очередями простреливать улицу.

— Иди в дом, — повернулся я женщине, — спрячься поглубже и не высовывайся. Когда станет можно, мы сами позовем.

— А если вас убьют? — всхлипывала она.

— Тогда придут другие. Но мы постараемся еще пожить.

— Помоги вам Господь, — пролепетала женщина и скрылась в доме.

Вернулся Мурат.

— Серег, Зимин сказал, что очень вовремя. Они сунулись в первый дом, оттуда — в три ствола залп. Вано опять поцарапали, но все нормально, не переживай. Саня им гранату «подарил» — через окно. Потом добили. У них уже «минус три».

— Значит, четверо. На дороге еще семь «холодных» лежат.

— Хрен их знает, человек пятнадцать осталось. А вдруг больше?

— У нас чего, выбор есть? Давай за мной, пошли через огород.

Обойдя дом, огородом мы подошли к следующей избе. Опять темнота и тишина.

— Серег, я вперед.

— Давай к окну, закинь «подарочек». Я у двери буду.

Послышался звон разбитого стекла. В ответ тут же прогремел выстрел, за ним еще один. Затем взрыв, я дергаю на себя дверь — чисто. Поднимаюсь по ступеням, их три штуки. Еще дверь, благо, открытая. Не поднимаясь в полный рост, заглядываю. Бах! Сука, чуть не попал. Не ожидая, что я высуну голову так низко, предатель инстинктивно стрелял выше. Стреляю в ответ. Скулеж и падение тела. Готов? Сразу контроль, ну их на хрен. Опять взрыв гранаты. Грохот бьет по ушам. Казах чего, охренел, что ли? Вкатываюсь кубарем в сени, ствол направлен на дверь в комнату — она распахнута. Пригнувшись, иду туда. В проходе меня бьют по руке — заходя в дверной проем, я протянул левую руку вперед и — не зря. Ударивший меня человек, видимо, хотел выбить оружие. По инерции его мотнуло вперед, прямо мне под ствол. Я сначала выстрелил, потом стал махать левой, ноющей от боли рукой. В окно влез казах.

— Одного снял. Из окна сиганул, когда я вторую гранату бросил.

— У меня — двое, гад, он мне руку чуть не оторвал, — махал я рукой и растирал ее от боли.

— У парней тоже идет. Слышал гранату и МРэшник стрекотал.

— Зашибись. Кончаются помаленьку, — тут нашим надеждам пришел пушной зверек. За окном что-то грохнуло и раздался взрыв.

— Вот черт, у них что — и пушки есть? — услышал я голос казаха.

— Валим отсюда, — я выпорхнул в окно, в которое залез Мурат. Не успел откатиться, сверху, гремя костями, на меня свалился казах. Я взвыл от боли в спине.

— Извини, командир, не разглядел тебя.

— Ты, чудовище… — договорить я не успел. Снова послышался выстрел чего-то большого, и из окон дома, в котором мы только что были, рвануло пламя и полетел всякий мусор. На карачках мы понеслись за дом, уходя с линии огня. Пулемет с дальнего поста чесал без остановки. Перепрыгнув через невысокий забор, столкнулся нос к носу с тремя противниками. То, что это противники, понял только тогда, когда упал от удара в грудь. Лежа на земле, поднял глаза — здоровенный мужик опускал приклад мосинки. Стоящий за его спиной второй боец навел на меня ствол карабина. Выстрел сзади, приглушенный глушителем. Человек, целившийся в меня, падает назад, не успев нажать спуск. Я, уже очухавшись, кувырком ухожу в сторону и стреляю, почти не глядя. В ответ раздается выстрел мосинской винтовки. Мой бок что-то сильно дергает и обжигает. Вскакиваю на ноги, стараясь не думать о ранении. Вот он — противник уже поднял оружие и дергает затвор. Отмечаю про себя: торопится, падла, значит, опасается. Наган выпал у меня из рук, когда я получил пулю. Взмахиваю ногой справа налево, попадаю в кончик ствола, винтовка противника отклоняется. Блин, как в бочине-то стреляет. Противник принимает мое предложение, бросает винтарь и выхватывает нож. Рэмбо хренов, целая сабля! Тяну с «разгрузки» свой. Нож мне выковали еще осенью в Ленинграде. Делали по моему эскизу. Не, вовсе не самурайский клинок. Двадцать сантиметров лезвие, толщина в районе гарды — шесть миллиметров, рукоять наборная, сделана под ладонь. Длина ножа — почти тридцать сантиметров — вполне достаточна. Заточка — с двух сторон. Гарда небольшая, но прикрывает пальцы в случае скольжения по клинку чужого ножа. И, самое главное, офигенный баланс. Метать можно как угодно — воткнется наверняка.

Клинки встретились, я довольно ловко парировал, одновременно смещаясь влево. Враг принял этот маневр и решил остановить. Его выпад я уже ждал. Пытаясь достать меня колющим ударом, этот Рэмбо вытянулся в струну. Чуть довернув корпус, легко пропускаю укол мимо и наношу режущий, снизу вверх в район предплечья. Рэмбо, выпустив нож и заорав во всю глотку, пытается отступить. Куда там — моя рука, возвращаясь после удара, находит его шею. Нож вошел по самую рукоятку. Тело предателя обмякло и завалилось вбок. Хотя ногами вражина еще подергивал.

Только сейчас я заметил, что третий — тот, что стоял в сторонке — лежит на земле, а на его спине сидит казах.

— Ай, красавец! — хлопнув для шутки в ладоши, проговорил Мурат. — Покажешь потом.

— Ага, давай из этой задницы вылезать, а? — я вытер пот с лица и скривился от боли. Да, до этого видно в шоке был, что ли?

— Мурат, эта сука мне шкурку попортила. Болит чего-то.

— Не было печали, — выматерился Мурат. — Эй, гнида, сколько вас здесь еще?

Я удивленно вытаращил глаза, но Мурат обращался к тому, на ком сидел. Живой, видимо.

— Пятеро у пулемета должны быть, — прохрипел тот.

— А что за пушка там шмаляет? — спросил я и присел на корточки. Пришлось стиснуть зубы — боль нарастала.

— Там немцы два часа назад четыре пушки притащили — с передовой, наверное. Одна почти целая, только щит сорван. Вот из нее и бьют.

— Сколько немцев? — Мурат посмотрел в сторону, откуда раздался новый выстрел из орудия.

— Трое было, а наши еще с той стороны есть.

— Кто командир и где он? — я решил, что нужно быстрее «валить» руководителя, может, остальные струхнут.