Ким повернулась и со стоном опустила голову на стол.

Так она просидела добрых десять секунд.

Ким хотелось верить, что если она останется в таком положении достаточно долго, то доктор Элисон Лоу исчезнет сама собой.

– Я могу войти? – спросила последняя, и инспектор поняла, что ее хитрый план не сработал.

Подняв голову, она увидела, что Пенн уже успел пожать Лоу руку и представиться.

Ким заставила себя встать и кивнула на свободный стол.

– Рада вновь видеть вас, – сказала она, проходя в конец помещения.

– Совершенно не искренне, но тем не менее попытка засчитана, – сказала Элисон, не переставая улыбаться.

Ким заметила, что она ничуть не изменилась. И продолжала носить темные офисные костюмы в обтяжку вместе с туфлями на высоченных каблуках. Ким показалось, что она задержалась в восьмидесятых, где бесконечно просматривает «Деловую женщину»[13].

Ее светлые волосы цвета соломы, подчиняясь ее воле, оставались причесанными и уложенными в течение всего дня.

– Пенн, это Элисон Лоу. Она помогла нам в качестве профайлера и поведенческого аналитика раскрыть дело о похищении двух девочек пару лет назад[14]. Элисон смогла открыть нам глаза на важные особенности психологии похитителей.

Ким не стала уточнять, что похититель все время расхаживал у них под самым носом. Наиболее рациональная ее часть добавила про себя, что никто из них об этом даже не догадывался, но она решила проигнорировать этот факт.

Элисон поставила портфель на стол.

– Что ж, я слышала, вы расследуете преступление, напоминающее…

– Пора, ребята, – прервала ее Ким, бросив на женщину предостерегающий взгляд.

Пенн встал, снял свою бандану, схватил сумку и вышел из офиса. А Стейси, казалось, тянула время.

– Стейс, ты сегодня отлично поработала над подноготной этих двух детей.

– Да ладно вам, босс, – ответила Стейс, но глаза у нее не улыбались. В них пряталось подозрение.

Кивнув всем на прощание, констебль тоже вышла из комнаты.

Подождав на всякий случай пару минут, инспектор повернулась к Элисон.

– Вы у нас прямо сам капитан Тактичность! – рявкнула она.

Но на Элисон это, казалось, не произвело никакого впечатления.

– А у вас что, проблемы с людьми, говорящими очевидные вещи?

– Если это происходит в присутствии моих сотрудников, то ДА.

– Минуточку, – Элисон приподняла левую бровь. – Вы хотите сказать, что половина вашей команды работает над двойным убийством вслепую? И только потому, что преступление похоже на психотравматический инцидент, пережитый вами в детстве? Хотя еще не известно наверняка, связано ли оно непосредственно с вами.

– Мы считаем, что не связано, – вставила Ким.

– Это ваш босс так считает, потому что в этом случае он может не снимать вас с расследования. А вы предпочитаете ничего не говорить вашим сотрудникам, при этом требуя от них максимальных усилий, хотя они и связаны по рукам и ногам?

– Я не хочу, чтобы они знали, – упрямо повторила инспектор.

– Знаете, впервые за все время, что мы с вами знакомы, я должна сказать, что вы совершаете громадную ошибку.

– Да как она только посмела! – взорвалась Ким, когда они сели в машину.

И на всякий случай бросила на окна отдела двусмысленный взгляд.

– Ты что, злишься на нее за то, что она сказала правду?

– Брайант! – воскликнула Ким. Он же должен быть на ее стороне.

– Прости, командир, но я не собираюсь возражать ей, когда она говорит правильные вещи, даже ради тебя. Ребята должны знать, с чем они могут столкнуться. Они отличные офицеры, которые способны выходить за флажки и складывать два и два, но они ничего не смогут сделать, если будут знать только половину из того, что произошло. Я уже не говорю о доверии. Они оба, но особенно Стейси, будут обижены тем, что ты не доверяешь им и не рассказываешь всего.

– И все равно не пойдет, – возразила Ким.

– А я знаю, что тебя держит, – негромко сказал сержант.

– Заканчивай, Брайант.

– Ты не можешь пережить того, что они узнают о твоей слабости. Думаешь, что после этого они будут воспринимать тебя по-другому, перестанут уважать…

– Боже, Брайант, как же ты ошибаешься, – Ким сидела, отвернувшись к окну.

– Рано или поздно ты об этом пожалеешь, – предупредил ее сержант.

А разве это не то, что происходит с ней постоянно?

– Знаешь, когда я был ребенком, жить в Лэйксайде было очень круто, – заметил Брайант, притормаживая перед «лежачими полицейскими» на главной дороге поселка.

Он состоял из приблизительно двух тысяч домов, построенных в 80–90-е годы, и его часто называли деревней Уитимур, по имени угольного разреза, на месте которого он был построен.

По слухам, средняя стоимость дома здесь была около 350 тысяч фунтов, так что место отнюдь нельзя было назвать дешевым.

– Кажется, здесь, – сказал Брайант, поворачивая налево, мимо трех домов, перед каждым из которых был припаркован дом на колесах.

Остановился он возле здания, перед которым не было автодома, но вместо него стояла BMW-четырехлетка.

Небольшой палисадник перед домом был расцвечен яркими летними цветами. По бокам от входной двери тоже стояли ящики, полные цветов. Розовые, бордовые, желтые – они были такими яркими, что от них болели глаза.

Видимо, здесь никогда не слышали поговорки: чем меньше, тем лучше.

Дверь открыла женщина лет шестидесяти, мгновенно напомнившая Ким Джуди Денч[15].

– Миссис Уайльд? – в голосе инспектора прозвучали нотки сомнения.

– Я ее мать, – покачала головой женщина, ожидая, что же последует дальше.

Брайант предъявил удостоверение, и женщина сделала шаг в сторону.

Ким вошла в небольшую прихожую, которая совсем не отвечала тем ожиданиям, которые появились у нее, когда она рассматривала дом со стороны.

Женщина пригласила ее пройти направо, и Ким оказалась в просторной кухне, соединенной со столовой, двери из которой вели в небольшой, но цветущий сад.