– Ты что натворил, балбес?!

– Нечаянно, шеф, сорвалось, – растерянно глядя на пистолет, дрожащим голосом проговорил Филонов. – Такое самодельное говно, только выкрасить да выбросить.

– Нечаянно… Ты ножа испугался!

– Испугаешься… А если б Чайник мне в пузо пырнул, лучше было бы, да?… – Денис нервно передернул покатыми плечами. – Пора, шеф, искать затыренные Чайником бабки.

– Какие «бабки»?! Надо уносить отсюда ноги. Садись, балбес, скорее в машину!..

В горячке Николай Григорьевич не обратил внимания на удар об пень. Лишь выехав с проселка на трассу, он заметил, что руль ведет в сторону. Ехали молча. Когда впереди показались окраинные дома райцентра, Филонов насупленно сказал:

– Не мандражи, шеф. Если Клавка нас не заложит, все само собой ушумкается. Из-за Чайника сыщики рыть землю не станут. Избавление от уголовника для них радость великая…

Высадив Дениса на окраине. Сидоренко заехал на станцию техобслуживания. После ремонта «Жигулей» чуть полегчало, но моральная тяжесть продолжала давить словно в кошмарном сне. Чтобы отвлечься, следующим утром после бессонной ночи Николай Григорьевич поехал в Новосибирск на оптовую базу за продуктами для кафе. Всю дорогу истязал себя упреками за необдуманный поступок. Украденные Шиферовой десять тысяч теперь казались пустяком, не стоившим выеденного яйца. Вернулся домой уставшим до предела и, когда внезапно увидел приехавшего оперуполномоченного уголовного розыска Славу Голубева, едва не упал в обморок. Обдумывая после состоявшегося разговора свои ответы, ужаснулся несусветной лжи. Окончательно же доконал Николая Григорьевича заявившийся вскоре Филонов. Денис был заметно навеселе. Глядя на потемневшее лицо Сидоренко, он с ехидной усмешкой спросил:

– Чего страдаешь, шеф, будто родную мамку похоронил?

– Ты больше не появляйся в кафе, – сухо сказал Николай Григорьевич.

– Увольняешь или как?…

– Увольняю.

– За что?

– За Кипятилова.

– Жалеешь уголовника?

– Жалею. Уголовник тоже человек.

Филонов расхохотался:

– Какой от такого человека прок? Чайник ведь прожженный ворюга.

– Воры лучше палачей.

– На кого намекаешь?

– На тех, кто убивает.

– Шеф, ты это… не того… – Филонов набычился. – Не задирай хвост! Замочу раньше, чем ты меня заложишь!

– Исчезни, негодяй! – крикнул Сидоренко.

После второй бессонной ночи Николай Григорьевич твердо решил явиться к Славе Голубеву с повинной. Изнуренный за двое суток душевной болью, он уже не боялся судебной ответственности за допущенную глупость и никак не предполагал, что трусливый Денис Филонов, накачавшись наркотиком, рискнет осуществить свою угрозу средь бела дня и в людном месте.

* * *

За убийство Кипятилова и покушение на Сидоренко Филонов был приговорен к восьми годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима. В свое оправдание Денис не сказал ни слова, а выступление защищавшего его адвоката слушал с таким удивлением, словно тот говорил о каком-то другом, очень милом человеке.

Зачинщица этой криминальной истории Шиферова тоже оказалась на скамье подсудимых. В последнем слове перед вынесением приговора Клава в пух и прах раскритиковала «порочный режим», создавший предпринимателей-спекулянтов, бессовестно грабящих народ; крутых олигархов, нагло разворовавших Россию, и легендарного Чубайса, который всегда и во всем виноват. Трудно сказать, что повлияло на судебное решение: то ли молодому судье приглянулся элегантный костюм, облегающий статную фигуру подсудимой, то ли пылкая речь обличительницы режима пришлась по душе пожилым заседателям, именуемым в среде уголовников «кивалами», но отделалась Клава легким испугом. Ей определили три года лишения свободы условно.

Николай Григорьевич Сидоренко, учитывая его чистосердечное признание, решением суда был оправдан полностью.

Ноябрь – декабрь 2002 г.

Гроза разбушевалась внезапно. Затянутое с утра серенькими облачками июньское небо к полудню вдруг заклубилось лиловыми тучами, и с первым же трескучим раскатом грома после ослепительного росчерка молнии на небольшой районный городок обрушился такой ливень, что улицы райцентра тотчас же стали походить на вышедшие из берегов бурлящие речки.

Кабинет районного прокурора Антона Бирюкова погрузился в плотный сумрак. Пришлось включить настольную лампу. Вскоре зазвонил телефон. Бирюков, сняв трубку, назвался. В ответ — молчание, затем робкое покашливание и — короткие гудки отбоя. Бирюкову подумалось, что звонивший ошибся номером. Минут через пять вновь раздался телефонный звонок. Как и прошлый раз, Бирюков ровным голосом ответил:

— Прокурор слушает.

— Товарищ… — шамкающий, похоже, старческий голос вроде бы сорвался, кашлянул. — Извиняюсь, гражданин прокурор, но, по моим соображениям, рэкетиры сей момент ломанули магазин «Марианна».

— Кто это говорит? — спокойно спросил Бирюков.

— Дак, какая вам разница, кто… Гражданин России.

— Фамилию свою можете назвать?

— Извиняйте, не могу. Боюсь, за этот сигнал в правоохранительные органы налетчики пришибут меня.

— Тогда коротко скажите, что произошло.

— Перед началом грозы три богатыря, ростом под потолок, подъехали на легковушке к «Марианне», а через короткий промежуток времени, уже под ливнем, сломя головы выскочили из магазина и пулей умчались от него.

— Как они внешне выглядят, эти «богатыри»?

— Двое — вылитые рэкетиры. В черных, кажется, кожаных пиджаках. Штаны физкультурные. Голова у одного стрижена коротко. У другого волосы длиннее. Этот, кажись, еще и с усиками. А который за руль сел, будто бы в милиционерской форме.

— Машина какая?

— Дразнилка из-за бугра.

— Иномарка, что ли?

— Ага. Красная. Формой вроде жигулевской «девятки», только не «девятка». И тем более не «Запорожец», не «Москвич» и не отечественная «Волжанка».

— Номер машины не запомнили?

— При таком водопаде номеров не разглядишь. К тому же, от моего дома до «Марианны» порядком… — говоривший словно чего-то испугался: — Извиняйте, гражданин прокурор. Хотите — верьте, хотите — проверьте. — И положил трубку.

Бирюков машинально поглядел на часы — было полчаса первого. За окном пуще прежнего громыхала гроза. Звонок мог оказаться провокационным, чтобы из озорства сгонять оперативную группу в непогоду на пустое дело. Однако сообщение могло быть и правдивым. Ливень создавал для преступников благоприятные условия: сводил до минимума число любопытных свидетелей и блистательно замывал следы. Недолго поколебавшись, Бирюков набрал номер оперуполномоченного уголовного розыска Голубева. Услышав знакомый голос, сказал: