В конце концов Гжесь оттащил его к кадкам с компостом.

– Неплохо он у нас получился, да?

– Гм?

– Симпатичный человечек. Признайся, – он толкнул металлом металл Дагеншелла с радушием бульдозера весом в полтонны, – ты приехал сам, поскольку знал что они крутятся тут у меня на Ферме?

Дагеншелл наконец перезагрузился.

– Успокойся, это все останется пустой забавой, если нам не удастся остановить чертову теплицу. На Земле, кипящей как Венера, никакого белкового человечества не будет. Так что предлагает Пожиратель Душ? Вы спасете нас от «Малого Замка» и «Патагонии», если мы возьмемся за жизнь океанов?

– Мы так или иначе вас спасем, за кого ты нас принимаешь?

– И что, прямо так, без шантажа, без подкупа?

Дагеншелл открыл ящичек в бедре «Бурга» и достал оттуда маленькую флешку.

– Держи, подарок от «Роял Альянса» по старому знакомству.

Гжесь взял флешку, но не подключил ее к себе.

– Что это?

– «Морфеус-семь», первая стабильная сборка. Его написала копия копии инженера-роялиста из Европы, мы пока не выпускаем его вовне, так что, пожалуйста, держи при себе. Я проверял, работает. «Морфеус», плагин для сновидений.

– Серьезно?

– Не бойся, все помещается в этом зипе, ты ни с чем не соединяешься, Зараза не пройдет. Отфильтруй, если хочешь.

– Черт побери, я уже забыл.

– Что?

– Сновидения. Каково это, – Гжесь эмотировал указатель внутрь сарая, где Инди плевался очередями яблочных семечек в резвящихся ириготи. – Может получиться, как с ними. Как узнаешь, что это вкусное яблоко, если вкусовые ощущения тебе сделали с нуля?

– Но мы – мы помним. Сновидения. Жизнь.

– Помним? – Гжесь эмотировал иронию, большую и холодную, как айсберг.

– А что, нет?

– Ты помнишь?

– Что?

– Себя.

В ответ Дагеншелл зажег все светодиоды и лазеры «Бурга I», вспыхнув семью цветами в ночном Саду, будто китайский дракон-фейерверк.

– Я и сейчас остаюсь собой!

Ambystoma mexicanum, а точнее, ее личинка, аксолотль, водяное чудовище, заполнял террариумы «Генезиса» в МТИ и сны Гжеся.

Аксолотль стал одним из первых животных, на которых Винсент Чо упражнялся в своих воскресительных способностях. Виды, которым не грозило вымирание, генетики до Погибели не описали достаточно точно и не архивировали, поскольку срочная необходимость в том отсутствовала; что же касается видов давно погибших – что ж, они вымерли, и найти базовый материал для их изучения было непросто. Соответственно, наиболее готовыми к воскрешению оказались именно виды, балансировавшие на грани исчезновения в годы непосредственно перед Погибелью. Помимо пакета ДНК, были записаны так же их полные эпигенетические рецептуры. А аксолотль тогда принадлежал к числу быстрее всего вымирающих животных.

Гжесь ходил по зданиям Инкубатория в хрупком человекоподобном мехе, американской версии популярного сексбота «Хонды» – «Лили V»[96] производства «Теслы». Более крупные мехи тут просто не помещались. Чо вообще не подумал о том, чтобы оставить пространство для роботов, запихивая в поочередно захватываемые университетские корпуса и лаборатории инкубаторы, аквариумы, террариумы и биостаты.

Для целей синтеза и выращивания различных форм Жизни 2.0 уже были отведены почти три четверти кампуса МТИ. По сути, от вторжения проекта «Генезис» смогли защититься лишь бывшие компьютерные факультеты с их серверными и суперкомпьютерами.

Сам Проект стал для трансформеров чем-то почти вроде религии, постепенно превратившись в одну из главных точек отсчета трансформерной культуры. На него ориентировались не только чокнутые металлисты, но и несколько десятков других групп и течений. Существовал даже фан-клуб Винсента Чо и мод к «Цивилизации» Сида Мейера, где разыгрывались последующие тысячи лет проекта «Генезис 2.0».

В итоге по кампусу МТИ, от Гарвард-бридж до Лонгфелло-бридж, слонялись трансформеры почти из всех гильдий и альянсов, привлеченные мифом Новой Жизни. После того как оборвалась спутниковая связь, стало чуть свободнее, но со временем, в свою очередь, стало появляться все больше белковых существ.

Из окна второго этажа синтезаторной в комплексе Маклорена Гжесь видел грузовых мехов «Дженерал Электроникс», выгуливавших на поводках пестрых поросят и лохматых телок. (Эпигенез неизменно застигал врасплох Чо и его веселую команду самоучек.) Сквер Киллиан-корт покрывала синяя корка навоза – до воспроизведения полного спектра гнилостных бактерий было еще далеко. Мемориал-драйв и Массачусетс-авеню заросли мутировавшим кудзу[97].

Матерница кампуса не успевала наносить на карту успехи новой биологии. Какой-то штамм бактерий, спроектированных до Погибели для биоразложения мусора в океане и необдуманно воскрешенных Картером-Лагирой, пожирал пластик во всем Бостоне, и надо было заменить половину подсистем CSAIL[98]. Гжесю пришлось этим заняться.

Бурлескная «Лили» Гжеся постучала красным ногтем из гипералмаза[99] по толстому стеклу террариума.

Надутый, будто профессор римского права, аксолотль прошелся под водой к стеклу и, всплыв к ватерлинии, посмотрел по-аксолотльи на меха будто из «Плейбоя».

– Надо бы их наконец выпустить.

– Помрут.

– У тебя тут семнадцать резервуаров с амбистомами и ни одного с карпами. Мы же договорились с Рори и Ярлинкой.

– Ярлинка пусть меня в жопу поцелует, – сказал Винсент Чо и отключился от интеркома.

Гжесь начал процедуру трансфера фауны из резервуаров номер тридцать четыре и тридцать семь.

Маттернет тотчас же захлопнул шлюзы.

Гжесь попытался его обойти, но тщетно – у Чо имелись полномочия администратора всей матерницы МТИ; порой Чо сам был матерницей.

Полминуты – и на контрольном мониторе террариума эмотировалась Рори Афина. Работы было столько, что ей пришлось размножиться на рабочие копии; теперь она уже принимала решения во внутренних голосованиях и формировала личностную гильдию. И эта Рори Афина чаще всего являлась средоточием гильдии Фрэнсис Рори.

– Что на тебя нашло? У нас тут политическая патовая ситуация, а ты лишний раз раздражаешь Чо.

– Все было договорено, – упрямился Гжесь, эмотируя занятого работой ботана-тролля. – Я делаю свое дело.

– Обязательно сегодня? Пусть разберутся с «Патагонией», тогда вернемся к прежнему графику.

Гжесь издал из всех динамиков рев тираннозавра, после чего с размаху врезал по стеклу, разбив стену террариума.

На худощавого меха обрушилась лавина воды, песка, камней и травы. Он устоял. Вода потекла по коридору и вниз по лестнице.

У ног «Лили V» подрагивали три аксолотля; значительно больше лупоглазых уродцев подхватило и унесло течением.

– Совсем спятил?!

– Не могу на них смотреть!

Растоптав в кашу всех трех амбистом, он вышел на крышу здания.

Ветер дул с востока, со стороны океана, трепеща треугольными солнечными парусами размером в пять-шесть метров каждый. Гжесь четырежды обошел крышу и лишь на пятом круге замедлил шаг. С тех пор как он начал морфеить, он проводил все больше времени, таращась на пустой горизонт или звездное небо (космос после Погибели стал ближе и ярче, как только очистилась атмосфера).

Глазами камер видеонаблюдения