он обычно стоит с мольбертом и рисует. Он себе смог такое позволить далеко не сразу и до сих пор гордился тем, что живет именно здесь. А ее мнения он вообще-то даже не спрашивал! Еще неизвестно, где она сама живет… Снова вспомнив о Бьянке, он нахмурился. Что она все еще делает в его мыслях? Из квартиры ее оказалось выгнать намного проще, чем из собственной головы.

Бьянка неслась вниз по лестнице с чувством, что видит один и тот же дурной сон дважды. Два похмельных пробуждения в его квартире — а ведь она вообще не пьет! Два унизительных утра, в которых некого было винить, кроме собственной слабости, глупости и нерешительности!.. Самое невыносимое, что она сама себя обманула. Когда, проснувшись, рассматривала его, в груди теплилась мысль, что он забрал ее с собой из бара не просто так, что это может хоть что-то значить. Не зря же он уже дважды вмешался в ее дела: в кафе с подругами и прошлой ночью, когда к ней приставали в баре. Оба раза у него нашлись слова, когда у нее их не было. Бьянка до боли прикусила губу. Двойной самообман на вкус был горче любого алкоголя.

Лестница все не кончалась, а лифт, казалось, где-то навечно застрял. Она остановилась на узком пролете, вытирая выступившие слезы. Ну почему все так глупо получилось? Хотела уговорить его помочь, а вместо этого выставила себя дурой, сорвалась, наговорила гадостей. Он же теперь вообще ее больше слушать не будет… Что сказать Виоле? Заявиться в этот чертов клуб одной? Это был конец…

Ветер хлестнул по лицу, когда она выскочила из подъезда, а вслед за ним в спину ударил голос, спокойный, уверенный и жесткий:

— И что ты здесь делала?

Чувствуя, как мороз побежал по коже, Бьянка медленно развернулась. Вот это точно был конец. Самое страшное, что могло произойти.

— Садись, — сказала Мария и распахнула дверцу машины.

В этот день Матео чуть не опоздал на работу, хотя такого с ним обычно не случалось. Проскочив мимо оживившихся при его появлении художниц, он скрылся в маленькой комнатке, где стал торопливо переодеваться. Вернее, раздеваться. Как и в прошлый раз позировать приходилось в одной набедренной повязке. Временами Матео думал, что старый художник, хозяин школы, выбирал такие наряды намеренно, чтобы его ученицы не теряли интереса к обучению.

— Матео… Сегодня будет Матео!.. — раздавались из зала привычные восхищенные вздохи.

Это его взбодрило, как и всегда. Он оглядел себя в зеркале и остался доволен. Да тут бы любая была счастлива, если бы он согласился быть ее парнем! Вот только ему это не нужно, а она не должна была его оскорблять. Так что она сама во всем виновата: и в том, что произошло вчера днем, и этой ночью, и уж тем более этим утром. И пусть теперь идет в свой клуб сама!..

Сообразив, что уже несколько минут убеждает в этом свое отражение, Матео устало прикрыл глаза. Опять она! Да сколько же можно… Пообещав себе больше о ней не вспоминать, он вышел из раздевалки в зал.

Как оказалось, вспоминать о ней действительно не было никакой необходимости. В дальнем углу сидела Бьянка, собственнойперсоной — с таким видом, будто заявилась к себе домой. Скользнув взглядом по его обнаженной груди, она с усмешкой отвернулась к окну. Ни мольберта перед ней, ни блокнота в руках у нее не было. Значит, решил Матео, она пришла сюда не рисовать. Но как она вообще здесь очутилась? Следила за ним? Это вообще уже тянет на преступление… С пару секунд посмотрев на изучающую что-то в окне Бьянку, он отвернулся сам. По крайней мере, она поймет, что упустила.

В этот раз ему нужно было сидеть в позе, мучительно напоминающей роденовского Мыслителя. Поддерживая подбородок рукой и упираясь локтем в колено, Матео отрешенно уставился прямо перед собой. Проведя так пару минут, он слегка расправил плечи и немного напряг мускулы. Так его мыслитель должен быть привлекательнее. Затем он слегка повернулся к окну, чтобы те, кто сидели около него, могли его получше разглядеть.

— Матео, можешь не двигаться? — попросила одна из художниц.

Матео машинально замер. Интересно, она заметила его мускулы? Наверняка ведь заметила. Зачем она вообщепришла сюда, если не разглядывать его все занятие? Не выдержав, он покосился в сторону Бьянки, однако она смотрела не на него, а как и прежде в окно, будто ничего интереснее в зале не было. Легкое разочарование ударило в голову.

Ты ничего особенного из себя не представляешь ни ночью, ни даже днем…

Только для тебя, хмуро подумал он, наблюдая за женщинами в зале. Они уделяли ему куда больше внимания, и, сосредоточенно переводя взгляды с него на свои наброски, многие задерживались на его теле гораздо дольше, чем его рисовали. Например, вон та, в первом ряду, которая регулярно приглашает его выпить. Вряд ли она считает, что он ничего особенного.

Он снова украдкой взглянул на Бьянку, но ее по-прежнему интересовало только окно. Она сидела на стуле как на троне, выпрямив спину и гордо вздернув подбородок, и раздражала она его так же сильно, как и утром. Но, признаться, сейчас выглядела гораздо лучше. Бесформенную блузку и длинную юбку она сменила на легкое летнее платье, изящно перехваченное лентой на талии и открывающее колени. Волосы мягко спадали по плечам, на губах была помада… Поймав себя на мысли, что рассматривает ее слишком долго, Матео вновь уставился прямо перед собой.

Некоторое время его глаза лениво блуждали по полу, однако мысли непослушно возвращались к Бьянке, снова и снова. Как песня, которую вроде и не хочешь слушать, но она постоянно играет в голове, и не можешь выкинуть ее просто так. Зачем она здесь? От отчаяния? Похоже, она пришла сюда с теми же мыслями, что и вчера в бар. Невольно пришли воспоминания: прошлым вечером она была такой потерянной и несчастной… Может, все-таки стоило ей помочь? Требовала она не так уж много: всего-то пойти с ней в какой-то клуб. Однако потом вспомнилось сегодняшнее утро. Определенно, все он сделал правильно! Он всю ночь не подпускал к ней никого, принес домой, а она не только не поблагодарила, но и более того, едва проснувшись, начала оскорблять! О какой еще помощи может быть речь? Сама виновата — пусть сама и решает свои проблемы. А ему они вообще не нужны…

Утвердившись в этой мысли, Матео покосился в ее сторону. Как оказалось, Бьянка больше не смотрела в окно