— И ты боишься ошибиться? — Рейнар осторожно приподнял ее подбородок, заставляя Полину смотреть в глаза.

— Не только, — голос задрожал от смущения и сдерживаемых чувств. — Ты не знаешь, чем рискуешь, связываясь с Повиликой.

Но закончить ей не дали. Большой палец повелительно коснулся губ, призывая к молчанию, заставляя проглотить заготовленную речь и жаждать продолжения.

— Ты стоишь любого риска, Полина Эрлих.

И белый клематис раскрыл лепестки навстречу нежности и страсти, что дарили губы Рея. Мужчина пил ее первый поцелуй с наслаждением божественного нектара, прижимая к себе с мягкой настойчивостью, продлевая мучительно медленные ласки, позволяя ощутить каждое мгновение — от упругой настойчивости языка, до будоражащей пульсации едва прикушенной губы. А Полина поддавалась, отвечая все смелее и требовательнее, видя на прикрытых веках обещания будущих наслаждений, чувствуя, как пускает корни в сердце и разрастается по телу страсть у которой непослушная длинная челка, глаза цвета летнего неба и имя Рейнар Гарнье.

Роза

В природе все целесообразно и взаимосвязано, ни один организм или растение не появляется без цели. Каждому хищнику найдется добыча, каждому ростку — травоядное. Цель нашего Ордена в извлечении пользы для человечества и поддержании эволюционного баланса. Сорняки нуждаются в постоянной прополке, а паразитки, если не в полном истреблении, то в жесточайшем контроле. И все же каждый из них важен для общего дела: питательные соки позволяют создавать живительные экстракты, особые ферменты — излечивать болезни, споры пыльцы — манипулировать сознанием. Порожденные одним источником, вместе мы служим общему благу развития цивилизации.

(из вводного курса для начинающих Садовников)

Море видело сотни влюбленных — беспечных и вдохновленных, таящих в себе безмерную вселенную чувств и готовых взорваться фейерверком эмоций. Набегая на берег, волны прочли и стерли миллионы следов и посланий от тех, кто ушел навсегда к тем, кто давно позабыл яркость первозданного счастья. Шепот прибоя вторил признаниям в вечной любви и клятвам верности длиною в жизнь. Мировой океан просолился пролитыми слезами отверженных, а пучина поглотила осколки разбитых сердец, смыла боль, сгладила края и вынесла на берег округлой галькой, разноцветными песчинками и редкими сокровищами для шкатулок коллекционеров. Столетье назад вырванный из блокнота, скомканный и брошенный в море рисунок растворился в холодных водах Ла-Манша, сталь штормов размыла синеву чернил. И только образ изящной девушки с лиловыми цветами на бледной коже сохранился в бездонных глубинах памяти под толщей воды. Горечь и страсть, любовь и отчаяние раз за разом выбрасывал на берег равнодушный прибой, а жадная до бренного мира пена оставалась на кромке земли, чтобы впитать отголоски новых чувств и с тихим шипением разочарования исчезнуть без следа под ногами очередных беспечных влюбленных.

Полина и Рейнар медленно шли по берегу, не спеша возвращаться на вечеринку. Их пальцы переплелись, а сердца бились в такт. Ночной ветер холодил приоткрытые губы, навевая воспоминания о недавнем поцелуе, порождая не слова, но сдержанные стоны, не мысли, но потаенные желания, требуя сильнее сжимать ладонь и чувствовать в ответ такое же нетерпеливое страстное рукопожатие.

— Надо вернуться к гостям, — без уверенности в голосе прошептала Полина, желая придумать разумный предлог задержаться подольше наедине. Но вечеринка подходила к концу, музыка замедлялась и затихала, а приглашенные, которые еще полчаса назад отлично проводили время в компании друг друга, внезапно вспоминали про именинницу — уже не для общения, но для соблюдения приличий прощания.

— Я помогу прибраться, — Гарнье нагнулся поднять с песка смятый бумажный стаканчик. Девушка благодарно кивнула — расставаться с мужчиной совершенно не хотелось. Но уже через двадцать шагов пришлось разнять непослушные пальцы и с жутким сожалением шагнуть в объятья хмельных друзей. Мучительно медленно расползалась отдохнувшая до изнеможения толпа — более трезвые грузили с трудом держащихся на ногах, одно за другим такси исчезали в спящих кварталах Ньюпорта. Когда последним тронулся с места груженный оборудованием фургон ди-джея, Полина облегченно выдохнула и огляделась — на ступенях террасы посреди набитых мусорных мешков и собранных в шаткие пирамиды пластиковых стульев сидел Рейнар.

— Пожалуй, и мне пора, — подхватив в ладони тонкие пальцы художницы, без уверенности сказал мужчина.

— Останься… — слово само сорвалось с прикушенных от смущения губ. Порывистая смелость ворвалась без очереди, пока разум обдумывал предлоги и взвешивал варианты.

— В эллинге и без меня многолюдно, — лукаво блеснули синие глаза.

Полина поморщилась:

— Совсем забыла — Петер и Моника. Они собирались утром на первом трамвае до Франции*(по всему бельгийскому побережью проложен самый длинный трамвайный маршрут в мире, от границы Нидерландов на севере, до Франции на юге).

— Насчитал как минимум трех Петеров и двух Моник, и это я еще не включал ночное виденье, а просто наткнулся в темноте.

— Черт… — девушка выдохнула с нескрываемым разочарованием. Мысли о возможном уединении с Рейнаром до рассвета заставляли щеки пылать, сознание путаться, а тело стягивать желания в ноющий узел внизу живота. Полина не понимала саму себя — торопить события и навязываться казалось чересчур бесстыже для двух дней знакомства. Но клематис уже протянул незримые стебли и сплел их судьбы — раньше или позже, сейчас или через год, Повилика срастется с избранником в единое целое.

— К полудню мне надо вернуться в Антверпен на бранч с дядей, — меж тем продолжил мужчина, и девушка не сразу осознала смысл сказанного, но поняв, не смогла унять бешеного сердцебиения. — Не могу же я оставить прекрасный цветок в окружении чудищ, способных его ненароком растоптать?

Полина была уверена — среди спящих приятелей ей ничего не угрожает, но сообщать об этом Рейнару благоразумно не стала.

* * *

Мягкий кашемир свитера казался грубым и колким — то ли от прохладного ночного ветра, то ли от контраста с внутренним жаром эмоций руки покрылись мурашками. Тихие шаги по лестнице отдавались в ушах грохотом колесниц судьбы, стремительно мчащихся навстречу. Гарнье шел следом, отставая на пару ступеней, и Полина всем позвоночником от затылка до копчика ощущала пристальный, будоражащий душу взгляд. Предвкушение грядущего, страх неизвестного и жажда сокровенного клокотали внутри, требуя обернуться, заглянуть в бездонные глаза, запустить ладони в светлый лен непослушных волос и вновь ощутить на губах сладость требовательного поцелуя. Девушка изо всех сил старалась вписать ситуацию в рамки приличия, но прилагаемые силы были слишком ничтожны, а рамки слишком узки и едва различимы в сумраке. На последней ступени Полина сбилась с пути недоумевающей скромности и, не глядя, протянула руку в приглашающем жесте — ладонью вверх. Сильные пальцы тут же обхватили ее запястье и запустили по телу огненную волну, заставившую