Итан вдруг заметил, что племянники наблюдают за ним, затаив дыхание, явно предвкушая, что будет, если дядя употребит запрещенное выражение. Это было одним из любимых их развлечений. Итан вовремя спохватился и гладко закончил:

– Я решительно не собираюсь приглашать мисс Льюс переделывать интерьер моего дома.

Разочарованным Тео и Джеффу ничего не оставалось, как вернуться к еде.

– Почему? – спросила Бонни.

– По двум причинам. – Итан подчистил пюре с тарелки. – Во-первых, даже если я и захочу переоборудовать дом, сейчас мне это не по средствам. А во-вторых, я сомневаюсь, что Зоя Льюс продвинется дальше входной двери. Подозреваю, что она хлопнется в обморок прямо на пороге.

Джефф перестал жевать, его глаза загорелись любопытством.

– Почему она упадет в обморок, дядя Итан?

– Она что, боится привидений? – спросил Тео.

Итан покачал головой:

– Сомневаюсь, что Зою Льюс испугает привидение. Но я просто уверен, что вид моей новой резиденции жестоко оскорбит се тонкий вкус дизайнера. Давайте смотреть правде в глаза: Найтвиндс вряд ли мог бы получить приз как лучший дом года.

– Это еще мягко сказано, – пробормотала Бонни. – А еще говорят о пошлости Голливуда.

– Думаешь, мисс Льюс прямо так и упадет посреди холла? – с искренним интересом спросил Джефф.

– Я бы этому не удивился, – ответил Итак.

– А может, она затрясется или еще что-нибудь в этом роде, – предположил Тео.

Джефф судорожно задергал левой рукой:

– Вот так, например.

– Или так. – Тео стал качать головой из стороны в сторону.

Оба мальчика довольно захихикали.

Их ужимки с каждой минутой становились все более изобретательными.

Итан наблюдал за племянниками с нескрываемым восхищением.

– Неплохо. Да, наверное, она упадет и начнет дергаться, как вы показываете.

Бонни, наблюдая за мужчинами, страдальчески вздохнула:

– Объясни, Итан, почему, когда ты с нами за столом, обед всегда превращается в спектакль?

– Что тебе сказать? У меня особый талант.

Час спустя Итан подъехал к Найтвиндсу. Выходя из машины, он помедлил и еще раз окинул критическим взглядом свою «резиденцию». По какой-то неведомой ему причине он вдруг задался вопросом, что бы сказала о его доме Зоя Льюс. Дом действительно выглядел как версия испанского колониального стиля в интерпретации голливудских художников, тут уж ничего не попишешь. И он действительно был розовым, причем не бледно-розовым, словно выгоревшим на солнце, и не благородного цвета старого кирпича-сырца. Цвет особняка можно было сравнить разве что с ядовито-розовым цветом жевательной резинки. «Ну и что с того? – сказал себе Итан. – Зато у дома есть свое лицо. И он просторный, в нем много места, есть где разместить книги и личные вещи».

А главное, дом достался Итану со всей обстановкой что пришлось очень кстати: после финансового краха фирмы и последовавшего вскоре развода у Итана не осталось почти ничего из мебели. А мнение Зои Льюс… черт с ним. С какой стати его должно волновать, что она подумает о Найтвиндсе?

Он попытался обобщить собственные впечатления о ней, оставшиеся после сегодняшней встречи. Ему хорошо запомнились ее гладкие рыжевато-каштановые волосы, уложенные в элегантный узел, живое выразительное лицо и загадочные глаза, наверняка хранящие немало секретов. А еще его удивил ее очень странный вкус в одежде. Еще на уроках рисования в детском саду (если, конечно, он ничего не забыл и не перепутал) Итан усвоил, что ядовито-зеленый плохо сочетается с лиловым. На этот счет существуют очень четкие правила, во всяком случае, существовали в те времена, когда он ходил в детский сад. Что-то подсказывало Итану, что Зоя никогда не следовала чужим правилам. Впрочем, то же можно было сказать и о нем самом.

Итан знал, что ему не следует думать о Зое в личном ключе, она его клиентка, а он давным-давно на собственном опыте усвоил урок, что отношения с клиентками ни в коем случае не должны выходить за рамки деловых. Кроме того, Итан был абсолютно уверен в том, что розовый Найтвиндс вызовет у нее резко отрицательную реакцию.

Он поднялся по лестнице, вошел в парадную дверь, украшенную пастельно-розовыми колоннами, и оказался в холле цвета оперения фламинго. Строго говоря, в доме не все было розовым. В отделке часто встречалась позолота, попадались также резные деревянные детали, выкрашенные белой краской. А рисунок коврового покрытия представлял собой гигантские густо-розовые лепестки орхидей, перемежающиеся зелеными листьями.

Итан шел по дому, по дороге включая свет. Он держал путь в одну из комнат с видом на сад и неглубокий каньон.

Наконец, лавируя между коробками с книгами, которые он еще не успел распаковать, Итан подошел к окну и сел за большой письменный стол, розовый с позолотой.

Включив ноутбук, он достал блокнот с заметками сделанными во время разговора с Зоей Льюс.

Итан начал поиск с обычных источников, доступных в режиме он-лайн. Если все пойдет нормально, он сможет установить местонахождение миссис Дженнифер Мейсон уже минут через десять, как он и сказал Бонни. Легкие деньги но, сидит Бог, сейчас они нужны ему позарез.

Однако все пошло совсем не так гладко, как рассчитывал Итан. Ему не удалось найти ни единого подтверждения тому, что Дженнифер Мейсон за последние несколько месяцев пользовалась кредитной карточкой или снимала деньги с банковского счета. Заинтригованный, Итан стал копать глубже.

Он не нашел никаких доказательств участия Дженнифер Мейсон в бракоразводном процессе. Она не обращалась ни одну из местных компаний, занимающихся перевозкой вещей, а их услуги не могли ей не потребоваться, если бы она переезжала в другой, город.

Так прошло сорок пять минут. Наконец Итан откинулся на спинку стула, скрестил ноги, засунул руки в карманы брюк и уставился на светящийся экран.

По всему выходило, что Дженнифер Мейсон просто исчезла. И интуиция подсказывала Итану, что Зоя Льюс догадывалась об этом, когда поручала ему разыскать эту женщину.

На рабочем столе Зои зазвонил телефон, она сняла трубку после первого же звонка.

– «Современные интерьеры».

– Вы меня обманули!

Больше всего Зою поразило то, что Итан вынес свой обвинительный вердикт абсолютно бесстрастным тоном, как если бы он давно привык к тому, что его обманывают. Хотя, учитывая характер его работы, так оно и было. Зоя замерла на стуле, невидяще глядя на три черно-белые фотографии в рамках, висящие на противоположной стене. Старый дом причудливой архитектуры Зоя сфотографировала в сумерках, когда он словно робко выступал из пустыни. Она сделала три фотографии, чтобы позже выбрать из них самую выразительную, но так и не смогла остановиться на какой-то одной: на каждом снимке было схвачено что-то особенное, неповторимое, ускользающее. В конце концов она вставила в рамки все три и повесила их рядом