– Наплевать! – глаза Житкова поблескивали от злости. – Я из нее ухожу, это они науськали Малика на кражу. Когда примкнул к ним, то совершил самую большую ошибку в жизни.

– Анатолий, помнишь, летом обнаружили два трупа на Чочур-Муране? – Владлен заговорил об убийстве, которое его больше всего волновало. – Ты можешь что-нибудь объяснить по этому поводу?

– Конечно, помню. Рыночные войны, но наши точно там не замешаны. Мы обсуждали тогда этот случай. Никто ничего не знает.

– А Сазонов? Он может быть причастен?

– Черт его знает, но он крутился возле рынков. А по жизни он никто, бывший ваш сотрудник, сутенер, который спит и видит себя в стане «черных». Идиот! Кто его признает «черным», от него за версту разит «краснотой»! А так он беспредельщик, вполне может пойти на убийство. Но честное слово, никакой информации про это убийство у меня нет.

– Хорошо, Анатолий, сейчас прибудет следователь, я тебя передам ему, а там выкарабкивайся сам.

– Спасибо, – Житков был благодарен, что оперативник его не обманул, – будем выкарабкиваться.

Через полчаса приехал Кокорин со следователем, который быстро осмотрел автомашину Житкова, изъял все вещественные доказательства и распорядился поставить транспорт на штрафстоянку. С легким сердцем Владлен передал ему задержанного, а сам решил поговорить с Кокориным о деле.

– Толя, что случилось с горой? Десятилетиями там ничего не происходило, а тут за полгода четыре трупа. Никак она жаждет?..

– Хочешь сказать, что она требует жертвы? – Кокорин улыбнулся. – Не бери в голову, простое стечение обстоятельств. Сейчас опять на десятилетия успокоится.

– Не знаю, не знаю, – покачал головой Владлен, – что-то необъяснимое тут есть. Ладно, не будем забивать голову всякой чепухой, работы и так хватает.

Часы показывали восемь утра. «Управились за шесть часов – неплохо для серьезной и абсолютно неочевидной мокрухи», – думал Владлен, поднимаясь по лестнице к начальнику УГРО для доклада.

* * *

Через три дня Житков был арестован, но в следственном изоляторе просидел недолго – вскоре его освободили. Очевидно, хорошо выстроенная линия защиты помогла ему избежать сурового наказания.

Какое-то время спустя он пригласил к себе домой одного из лидеров бригады «западных» и, ничего не говоря, ударил его ножом в сердце. Человек умер на месте, но Житкова на этот раз даже не арестовали, так как на следствии он заявил, что к нему проникли в жилище и напали, а он вынужден был защищаться.

Следствие шло долго, Житков находился под подпиской о невыезде и однажды решил прогуляться на свежем воздухе и заодно показать ветеринару свою захворавшую собаку. После ветеринара Житков не спеша направился обратно, ведя собаку на поводке. Когда он почти дошел до дома, раздался резкий визг тормозов – и собака отпрянула в сторону, отчего Житкова развернуло, и он увидел наставленное на него из окна автомашины дуло пистолета. Прозвучали выстрелы, Житков упал как подкошенный. Автомобиль проследовал дальше и скрылся за углом.

Прохожие осторожно обходили лежащего на мокром асфальте человека, уставившегося стеклянными, невидящими глазами далеко ввысь. Рядом сидела собака и, подняв морду к небу, громко, заунывно выла.

Противостояние

1

Прошло пять лет. За это время изменилось многое. Димов теперь работал в министерстве внутренних дел, возглавлял отдел по раскрытию убийств. Произошли изменения и в его личной жизни. Вот уж год, как в семье Владлена и Марии растет второй сынишка, которого родители назвали Кешей.

– Леша, Кеша! – зовет сыновей отец, открывая дверь квартиры, и, еще не видя их, слышит радостный возглас старшего:

– Папа пришел!

Леша бежит навстречу отцу, младший же, держась за стену, пытается не отставать от брата.

Кокорин остался в УВД – руководил убойным отделом. Министр подал в отставку, в милицию пришла новая команда руководителей.

Сменилось и руководство администрации города. Правовое управление перестало заведовать рынками. В управление по торговле, курирующее рынки, пришли профессионалы, которые немедленно убрали из оборота черный нал, и в течение месяца с рыночным криминалом было покончено раз и навсегда. Но эти же управленцы пошли дальше и так же «профессионально» приватизировали Центральный рынок. Теперь он оказался в частной собственности.

Однажды Владлен встретился с Васнецовым, который покинул администрацию вместе со старым главой и находился без дела.

– Я же предупреждал, что подставляем парня, назначая его на эту опасную должность, – посетовал он, когда разговор зашел об убийстве Алексеева и Попова. – Тогда меня никто не хотел слушать, а ведь трагедии можно было избежать. Жалко парней. Что, дело так и «заглухарило» навсегда?

– Самому себе не могу простить, что не раскрыли это дело, – с горечью проговорил Владлен. – Столько судеб поломало это убийство… Но в глубине души надеюсь, что когда-нибудь раскрутим его. Должны раскрутить.

– Давай, успехов, – попрощался с ним Васнецов. – Если что, я на связи.

Набрал силу и Сазонов. Он сколотил приличную и чрезвычайно опасную группировку. Опасность ее заключалась в интернациональности – она не была привязана ни к одному улусу и состояла в основном из ранее судимых. При необходимости Сазонов мог быстро собрать до двадцати-тридцати бойцов для бандитских разборок. Другие группировки в городе постепенно увядали и распадались, легализовавшись в коммерческие и иные структуры, так что на их фоне бригада Сазонова выглядела более чем внушительно, к тому же ее прикрывали лица, связанные с правоохранительной деятельностью. Если прочие, еще действующие в городе группировки не кичились подобными связями, то Сазонов почитал их за высшее свое достижение; если другие группировки придерживались хоть каких-то воровских понятий, то Сазонов в своей деятельности во главу угла поставил беспредел. Одним словом, это была самая могущественная и опасная группировка на тот момент, но опытные сыщики понимали, что долго так продолжаться не может: империя, выстроенная этим лжеавторитетом, могла рухнуть в любое время.

Сазонов открыл первый в городе ресторан со стриптизершами в древнеегипетском стиле, используя свой богатый опыт сутенерства. Интересная история произошла с названием этого ресторана. Сначала Сазонов назвал его «Фараон». На одной из сходок блатные предъявили Сазонову претензии: «фараон» на блатном жаргоне – это тот же мент, а посему они ногой не ступят в его ресторан. Сазонов не на шутку испугался, так как почти состоял в касте «черных», откуда слететь было немудрено, и быстро поменял название на «Тутанхамон». Блатные продолжали упорствовать: Тутанхамон же фараон – значит, мент. Только когда ресторан был переименован в «Клеопатру», блатные успокоились.

Заведение имело дурную славу. Здесь никого не жалели: если клиент не нравился охране или не был способен оплатить по счету, его жестоко избивали и выбрасывали на улицу. Только