что главный инженер специальной группы...я сейчас особо обращаю Ваше внимание... группы, которой была поручена модернизация бомбардировщика, являющегося , так сказать, основной, сдерживающей врага, силой нашего ПВО, имеет у вас всего лишь эту скромную папочку с биографическими данными и заслугам перед заводом? Правильно понял ваше красноречивое сопение?

Я обернулся к столу, а потом толкнул стопку из серых папок, лежавших там, в сторону. Сложил сам перед тем, как мы вышли из кабинета и отправились в отдел главного технолога. Личные дела веером рассыпались по столешнице. Я взглядом нашёл нужную фамилию, дёрнул папку, а потом бросил ее отдельно от остальных.

— Вот это, все, что у Вас есть на Маслова? Серьёзно? Он что, ангел? Ни с кем не выпивал? Не сплетничал? Не занимался…

Хотел сказать сексом, но потом вспомнил. Вроде бы молва утверждает, секса в советском союзе нет. Вполне понятно, чисто физически он есть, иначе вымерли бы, как мамонты. Но вот слова такие могут вызвать у Калинина вопросы. Или инсульт. Оба варианта весьма реальны.

Потому что Владимир Александрович побледнел, покраснел, позеленел. Причем, сделал он все это одновременно.

— А напомните мне, товарищ Калинин,…за какие заслуги Вас назначили начальником отдела? Просто я, знаете ли, теряюсь в догадках.

— Максим Сергеевич, я…

— Не надо слов. — Поднял руку, выставив ее ладонью вперед.

Жест немного театральный, но мне он всегда нравился. Хорошо привлекает внимание оппонента и реально затыкает ему рот. Уж не знаю почему. Психология, чтоб ее.

— Давайте докажем Вашу преданность партии, родине и вооружённым силам, действиями. Личные дела я забираю. Сейчас покину завод и отправлюсь в гостиницу. Изучать нашу спецгруппу. Вернее, все, что Ваши сотрудники смогли наскрести. Мышки-норушки, вы мои. А к завтрашнему утру, Владимир Александрович, будте любезны приготовить мне психологический портрет каждого члена спецпроекта. Не отсюда.

Я постучал указательным пальцем по папкам, намекая на скудность предоставленной информации.

— А вот оттуда.

Сделал шаг вперед и ткнул в Калинина. А точнее, в его башку. Если конкретно, то в лоб, прямо между бровей.

–Вас понял, Максим Игоревич. Все будет сделано. Но…скажите…Что Вы предварительно можете предположить по ситуации в целом? Вы же знаете, как для меня…для всех нас… волнителен этот момент.

— Очень странная ситуация, вот, что я Вам могу сказать в первую очередь. В остальном, есть только мои догадки. Оставлю их пока при себе. С Вами я буду делиться только фактами. Аргументированными фактами. Да и потом, Владимир Александрович, информации от Вас пока что поступило... почти ничего. Розыскные действия? Что с ними? Кроме рассказа о том, как Вы бежали к Маслову домой, и слов жены, больше ничего не имеется.

— Да, действия... Они ведутся. Просто Вы приехали быстро, буквально спустя два дня. Сама ситуация произошла позавчера. Все сотрудники, необходимые для этого, загружены работой. Думаю, уже завтра будет представлен полный отчет...

— Быстро... Надо было подождать? Сколько? Неделю? Чтоб у Вас появилась какая-то информация? Ну, знаете, Владимир Александрович, Вам прям не угодишь. Быстро...

— Извините...Вас понял. От меня сегодня требуется еще какая-то помощь? — Калинин вроде бы успокоился и даже обрел свой природный цвет лица.

— На данном этапе, нет. Я хочу изначально поговорить со всей командой, с каждым лично.

–И с Филатовой? — Спросил вдруг Владимир Александрович, чем сильно меня, надо признаться, удивил.

— Нет, пожалуй, хватит пока Филатовой. Завтра обойдусь без нее. А Вы с какой целью интересуетесь?

— Исключительно для понимания, кого приглашать и в какой очередности. — Отчеканил Калинин, глядя на меня преданным, честным взглядом. Излишне преданным и излишне честным. Аж зубы слиплись от такого сладкого сиропа... Неужто и наш доблестный начальник отдела пёхает эту блондинку… Совсем дурак, что ли… Ладно, посмотрим….

Я повернулся лицом к столу и принялся складывать папки с личными делами в стопку.

— Вас отвезти? До гостиницы.

— Я пешком пройдусь, тут близко. Ходьба полезна для сердца. И для нервов. Да и вообще полезна. Ходите, Владимир Александрович, больше. Не смею задерживать, до завтра.

Я подхватил папки, взял под мышку, а только потом сообразил, что хрен мне, кто даст, вынести их с завода просто так. В любом случае, на проходной возникнет вопрос, что за бумаги я решил утащить. По крайней мере, без специального разрешения Калинина, точно не пропустят. Ладно, я туплю, а этот о чем так задумался, интересно?

— Владимир Александрович, не хотите ли, оформить мне вот эту стопку в подобающий вид. Чтоб церберы на проходной не вырвали у меня их, вместе с руками?

— Ох! — Калинин вздрогнул, вынырнул из состояния заторможенности, подскочил ближе, взял личный дела. Затем метнулся к сейфу, достал оттуда печать и... внимание... сургуч! Самый настоящий сургуч! Потом на столе появился рулон бумаги, похожей на ту, в которую часто заворачивают подарки. Заворачивали... В прошлой жизни. Коричневого цвета, достаточно плотная. Далее, папки были превращены в сверток, который крепко упаковали и поставили печать. Размашистым почерком на бумаге Калинин написал, что внутри личные дела, столько-то штук, поставил роспись.

— Вот мне интересно... Если обычные папки с биографиями сотрудников я выношу с территории завода, будто это подвески французской королевы, как же Вы ухитрились тогда просрать чертежи...

Задерживаться, ровно, как и дожидаться ответа Владимира Александровича, я не стал. Взял сверток и вышел из кабинета.

Как и предполагал, женщина на проходной изучила сверток. Посмотрела внимательно на печать и подпись. Потом — на меня. Будто мы с печатью должны быть идентичны друг другу. Я улыбнулся ей широкой, радостной улыбкой. В ответ — такое же каменное лицо. Она молча кивнула и вернула мне личные дела.

Я вышел из здания проходной, спустился по порожкам и закурил. Сигареты были прихвачены со стола Калинина. Переживет. Купит еще. Посмотрел по сторонам. И слева, и справа тянулся высокий забор с колючей проволокой. Чуть дальше — виднелось главное, административное здание, в котором, собственно говоря, находился кабинет, где я только что коротал время в обществе Нины Ивановны. Еще дальше — вторая проходная. Третья, насколько мне теперь известно, расположена вообще с другой стороны. Из нее, по сути, попадаешь чуть ли не в соседний район. Территория огромная.

— Где ж ты есть, товарищ Маслов? — Спросил уже привычно, сам себя, вслух. В ответ, что вполне естественно, тишина.

Выбросил тлеющий бычок и пошел к гостинице. Всю дорогу прикидывал, не догадается ли особист, что я неспроста попросил его написать характеристики. В первую очередь