существовала вероятность того, что она лгала. Не то, чтобы она была самым надёжным человеком.

— Почему ты не пришла ко мне, как только узнала? — спросил я.

— Боялась, что ты скажешь мне избавиться от него, но я не могла этого сделать. Он был нашим ребёнком.

Это только доказывало, как мало она меня знала. Я бы никогда не попытался заставить женщину делать то, чего она не хотела. Я бы позаботился о ней и о ребёнке с самого начала, участвовал бы во всем настолько, насколько бы она хотела. Возможно, я и не стремился к созданию семьи — особенно тогда и особенно с ней, — но я бы никогда не стал уклоняться от своих обязанностей и не заставил бы ребёнка платить за то, над чем он не властен.

— Последние шесть лет я пыталась справляться самостоятельно, но это было нелегко, — сказала она. — Постоянные ограничения. Две работы. А потом весь последний год Эммет спрашивал о своём отце, желая знать, почему у его друзей есть папы, а у него нет.

Я поёрзал на своём месте. Поскольку все ещё пытался осознать, что являлся отцом.

— Я поняла, что поступила несправедливо по отношению к Эммету, лишив его возможности встретиться с тобой, — продолжила она. — Я просто пыталась придумать подходящее место и время, чтобы сказать тебе. Потом меня уволили с основной работы, а ещё в закусочной, где я работала, сократили часы.

Мои глаза сузились. Вот оно, требование денег.

— Я держалась в стороне, пока могла, — сказала она. — Пыталась сделать все возможное. Я перебивалась случайными заработками, но этого едва хватало, чтобы иметь крышу над нашими головами и еду на столе. На этой неделе дела пошли совсем плохо, и я поняла, что у меня нет выбора. Ты никогда не позволишь своей семье голодать.

Я нахмурился. Она была права. Какой бы психованной она ни была, я бы никогда не стал рисковать жизнью своего ребёнка только потому, что не выносил женщину, которая его родила.

— Я хочу увидеть его.

Она покачала головой.

— Я не могу позволить тебе сделать это.

— Извини? — я положил руки на стол и замолчал, пока официант ставил нам еду. После того, как он ушёл, я продолжил: — Ты приходишь ко мне, говоришь, что у меня есть шестилетний сын, о котором я ничего не знал, говоришь о том, что поступила с ним несправедливо, храня в секрете его существование, затем просишь у меня денег, но я не могу его увидеть?

— Я не могу впустить тебя в его жизнь, если ты снова собираешься бросить его.

— Никакого «снова», Саша. Я не бросал его изначально. Даже не знал, что он существует. — Я изо всех сил старался сохранять тон голоса спокойным. Крик ничего не решит.

— Да ладно, Девон. Мы оба знаем, что ты не из тех парней, которые задерживаются надолго. Откуда мне знать, что ты не причинишь ему вреда? Проведёшь с ним пару недель, а потом решишь, что тебе скучно. Я не могу позволить тебе отказаться от него, как ты сделал со мной. Мне нужно знать, что ты станешь частью нашей жизни, прежде чем я подпущу тебя.

Нашей жизни. Дерьмо. Это звучало нехорошо.

— Нам было хорошо вместе, Девон, — сказала Саша, наклонившись ко мне через стол. — Разве ты не помнишь? Та последняя ночь… Как это было потрясающе? Все, что я сделала для тебя. Что ты делал со мной. Это снова может стать реальностью. Все это. И даже больше, потому что на этот раз у нас есть Эммет, который удержит нас вместе.

Вопреки моему здравому смыслу воспоминания о той ночи нахлынули, и я не мог не вспомнить все это, включая человека, каким был тогда, до того, как встретил Крисси.

Глава 10

Девон

Я перестал шлёпать её рукой, когда у меня начала болеть ладонь, но её кожа все ещё не приобрела того красивого тёмно-красного оттенка, который говорил о том, что останутся синяки, а это именно то, чего я хотел.

А Саша была готова дать мне то, что я хотел.

Когда я встретил её неделю назад, то бросил всего один взгляд на эти формы и понял, что к концу ночи буду её трахать. Мы даже не дотянули до этого времени. Менее чем через двадцать минут после того, как она назвала мне своё имя, она доказала то, что я подозревал с самого начала. Этот рот был создан для сосания члена.

Последующие семь дней были наполнены сплошным развратом, следующим один за другим. Все, что мне нужно было сделать, это упомянуть о чем-то, и она это делала. Я заставлял её кончить, конечно. Я всегда заставлял своих девочек кончать. Но она продолжала просить меня о большем, как будто желая доказать, что была моей идеальной сабмиссив.

Она отсосала мне под столом в одном из лучших ресторанов Лос-Анджелеса. Позволила мне связать её во всех возможных положениях. Я использовал на ней десятки разных игрушек. Потратил три часа, заставляя её кончать, пока она не стала настолько чувствительной, что даже дуновение воздуха стало для неё невыносимым. Два часа ласкал её, а затем отправил домой с указанием мастурбировать каждый час, но не кончать до тех пор, пока я не увижу её снова тем вечером. Она кончила в тот момент, когда я вошёл в неё, и почти сразу же сжала мой член. Я трахал её рот, её киску, её задницу, использовал игрушки в её заднице, пока трахал её киску и наоборот. Я отшлёпал её, использовал зажимы для сосков, порол её.

Потом настал сегодняшний день. В какой-то момент всего этого траха я упомянул, что мне ещё не приходилось трахать женщину с пирсингом клитора. Полчаса назад она появилась в моей квартире в одном плаще. Она распахнула его в коридоре, раздвинула ноги, а затем раздвинула половые губы пальцами, показав мне набухший пучок нервов, сквозь который теперь проходило блестящее серебряное кольцо.

Это должно было быть первым признаком того, что её стремление угодить граничило с опасностью.

Однако, вместо понимания этой подсказки, кровь прилила прямо к моему члену, и я сказал, что ей сделали пирсинг без моего разрешения, поэтому её нужно наказать. Именно тогда я начал шлёпать её рукой. Потом перешёл на хлыст. Теперь я собирался толкнуть её дальше, чем раньше.

— Перевернись, — сказал я.

Она немедленно сделала, как я сказал, поморщившись, когда легла на спину.

— Раздвинь ноги.

Она подчинилась.

Я хлопнул хлыстом по руке, и звук эхом разнёсся