Впрочем, Каминский дал мне недурные зацепки, и в конце концов я решила действовать полуэкспромтом — кое-что из самого основного я все-таки продумала.

В первую очередь я собиралась ехать к Кротовой. А что? Поговорим между нами, девочками! Она ведь сама сказала, что у нее есть кое-что интересное для меня. Ну, не для меня, допустим, а для Лады Красовской, но, может быть, Лада Красовская со своими деловыми интересами не поленится узнать что-нибудь полезное и для частного детектива Татьяны Ивановой? Во всяком случае, попробовать можно. Судя по тому, что именно на вчерашней автовыставке я услышала из назойливого жужжания мадам Кротовой мне на ушко, разговор предстоит не столько о деловых контрактах, сколько о самых заурядных сплетнях. Так неужели мы не поймем друг друга?

Но перед тем как поехать к бизнесменше, я снова позвонила Кире.

— Алло, Володя? Здравствуй, лапа моя! Как дела? Спасибо, и у меня тоже! Слушай, тут к тебе дело есть маленькое. Так, ничего особенного. Просто какой-то тип мне угрожает — звонит по нескольку раз за день по телефону и обещает, что мне мало не покажется, если я дело, которым сейчас занимаюсь, не брошу. Так вот, у меня тут запись есть… Как какая? Его голоса, конечно! Ну так вот, попроси акустиков, будь так добр, прослушать кассету. Вдруг они определят, откуда он звонит, а то мой определитель номера молчит. Что? Да не бойся ты за меня! Не знаешь ты меня, что ли? Сколько раз мне всякие типчики-дрипчики угрожали, и к чему это всегда приводило? Вот я про то и говорю. Ну, ладно, сейчас завезу пленку. Что? Папазяна ко мне за ней пришлешь? Да ты с ума сошел, я же от него не отобьюсь! Сам не сможешь? Ну, ладно, присылай!

Очень скоро раздался звонок в дверь — Гарик Папазян примчался как на крыльях. Где-то по дороге он прихватил громадный букет темно-красных роз и теперь держал его, как веник, вершками вниз, корешками вверх. Настроение у него, как я и боялась, было отнюдь не рабочее. Уже на пороге моей квартиры он начал расточать улыбки на сто тридцать два зуба, нежные взгляды и запах тройного одеколона пополам со вчерашним перегаром.

— Таня, свет души моей! — воскликнул он, утрируя армянский акцент. — Ангел мой! Ты призвала меня, и вот я здесь.

Гарик рухнул на одно колено и протянул мне букет.

— Спасибо, что пришел, Гарик, — совершенно искренне ответила я. — Что бы я без тебя делала?

— Что бы ты без меня делала? — патетически взревел он. — Это я что бы без тебя делал? Ведь ты для меня…

— Подожди, Гарик, — беззастенчиво прервала я излияния Папазяна. Поверьте мне, расточать комплименты и произносить вдохновенные речи он может, если захочет, часами. А со мной ему этого, как правило, хочется. — Кирьянов сказал тебе, зачем ты здесь?

— Сказал, — печально ответил Папазян, поняв, наверное, что у меня не то настроение, чтобы внимать его цветистым речам.

— Так вот, — веско сказала я, обращая внимание Гарика на кассету, которую держала в руке, — немедленно передай это акустикам. Пусть постараются выяснить все, что только смогут: что за человек говорит, сколько ему, предположительно, лет и, самое главное, откуда, хотя бы примерно, он звонил.

— Хорошо, — покорно сказал Папазян, забирая у меня кассету и засовывая ее в карман. — Все сделаю быстро, одна нога здесь, другая там.

Тут глаза его неожиданно загорелись, и Гарик, окинув взглядом мою фигуру, перевел его на диван:

— А может, мы пока… время ведь есть… или… — взгляд двинулся по направлению к ковру. — Или даже… — взгляд Гарика уперся в люстру.

Как я и ожидала, разговор все-таки пошел в «другую» сторону. Надо это пресекать. И побыстрее.

— Ну, хватит! — рявкнула я. Папазян моргнул и уставился на меня. — Я тебя, кажется, о чем-то попросила! И усвой, пожалуйста, раз и навсегда: если бы даже я и согласилась на твое непристойное предложение, то я еще не достигла таких вершин акробатики, чтобы проделывать все это на люстре.

Помрачневший Папазян молча отодвинул меня, вытащил букет из вазы, в которую я его поставила, и направился к двери.

— Постой-постой… — удивилась я. — Ты что, еще и букет уносишь?

— А что с того? — заявил Папазян, глядя на меня наглыми глазами. — Я не дарю букеты женщинам, которые отказываются иметь со мной секс. Сейчас пойду и отдам цветы первой попавшейся.

— Первой, скорее всего, будет старушка с третьего этажа. Я видела, что она на лавочке сидит, — не без ехидства заметила я. — Это ее ты собираешься сегодня закадрить?

Папазян набычился.

— Да ладно тебе, не сердись, — примирительно сказала я.

Внезапно мне пришла в голову мысль, что Тане Ивановой вовсе ни к чему бегать, как савраска, по подозреваемым в одиночку. Овсепяна, например, запросто можно поручить Папазяну. Все равно они одного поля ягода. По национальности, я имею в виду. Уж скорее Папазян, чем я, найдет общий язык с бизнесменом армянского розлива. А Киря, начальник Гарика, надеюсь, не рассердится, он же и сам мне, бывает, помогает.

— Послушай, Гарик, — произнесла я, намеренно придав своему голосу самые бархатистые модуляции, — ты же знаешь, как я тебя ценю… — Папазян молчал. — Как я тебя уважаю, как преклоняюсь перед твоими талантами… — продолжала я.

Папазян по-прежнему молчал, но я заметила, как он приосанился.

— Можешь мне не верить, но я испытываю к тебе такие сильные, такие искренние и глубокие чувства! — не прекращала я источать словесный мед. — Но, увы, мой долг зовет меня расследовать одно весьма запутанное дело… — Папазян протяжно и с сожалением вздохнул. — Если бы ты только знал, как трудно бывает для меня действовать в одиночку! — трагическим голосом произнесла я. — Я ведь всего лишь беззащитная женщина, а кругом так много злодеев, которые готовы на все пойти, лишь бы убрать меня с дороги.

Папазян посмотрел на меня — в его взгляде читалась глубокая жалость. По-моему, у него даже слезы навернулись на глаза. По-видимому, он успел забыть, как однажды эта «беззащитная женщина», желая отделаться от его домогательств, со всей силы двинула его коленом, нисколько не смущаясь тем, что бить ниже пояса, вообще-то, запрещенный прием.

Мои речи определенно возымели успех.

— Ради тебя я готов на все! — отрапортовал Папазян.

— Вот и прекрасно, — промурлыкала я. — У меня действительно есть к тебе одно поручение.

Я рассказала Гарику все, что знала про Овсепяна, и самым тщательным образом проинструктировала его насчет того, как нужно себя вести с бизнесменом.

Мой план Папазяну понравился. Он окончательно расправил плечи, затем промаршировал обратно в комнату и водрузил букет на место.

— Чудесные розы! — от души сказала я, хотя больше всего люблю не розы, а совсем простенькие цветы.

— Я все сделаю, — клятвенно пообещал Папазян. — Ну а теперь, может быть, мы все-таки… — он опять покосился на диван.

— Потом, потом, — проворковала я, — когда все будет позади. Согласись, что лучше проделывать это не торопясь, а не в спешке. А я сейчас очень спешу.