– Убирайся отсюда, слышишь?!

Улыбается. Хищно, жестоко. Ненавижу.

– Забыла своё место, Новенькая?

Он вдруг слишком резво для пьяного накланяется и цепляет пальцами мою щиколотку. Тянет меня на себя, я брыкаюсь. Он сам заваливается набок на матрас, но продолжает подминать меня под себя, бороться со мной. Меня душит страх, я молочу кулаками куда придётся. Сопротивляюсь. Сознание заволакивает кромешная тьма. Мне плохо. Меня тошнит. Из груди вырываются рыдания, глаза обжигают слёзы.

– Ненавижу! Не трогай меня!!! – реву я.

Бью кулаком, и попадаю по лицу. Удивлённый вздох.

– Твою мать…

Я цепляюсь ногтями в его лицо, сквозь пелену слёз в глазах вижу что-то красное в районе его губ, но не задумываюсь даже, шиплю:

– Я выцарапаю тебе глаза, слышишь?

– Ан-ни… Тебя трясёт.

– Я выцарапаю тебе глаза, если ты сейчас же не уберёшься отсюда! – повторяю я, а у самой зуб на зуб не попадает.

И тут я начинаю задыхаться. Грудь сдавливает до такой степени, что я и малюсенького глотка воздуха не могу сделать.

– Эй…

Ник резко садится и утягивает меня за собой, поворачивает меня так, чтобы прижать мою спину к своей груди, и шепчет на ухо:

– Спокойно, Ан-ни, дыши, слышишь? Дыши. Я уйду. Уйду прямо сейчас. Ты только дыши, ладно? Вдох-выдох. Не торопись, осторожно. Я больше не зайду в твою комнату, обещаю. Вот так. Я уйду. Вдох-выдох. Всё в порядке.

– Проваливай, Ник, – хриплю я, когда приступ отступает.

Меня всё ещё трясёт, но я смогу с этим справиться. И желательно, чтобы рядом не было Его. Я сжимаю кулаки и резко подаюсь вперёд, отлипая от его груди и скидывая с себя его руки.

Но Ник лживый до мозга костей: он не уходит, как обещал. Он утыкается лбом в мою спину и говорит глухо:

– Я не хотел. Я…

– Просто уйди, Никлаус! – срывается мой голос на слёзы.

Он отстраняется и наконец встаёт с кровати, но замирает в шаге от неё. Молчит. Я сильнее стискиваю зубы, отвернувшись в другую сторону от него. Слёзы безостановочно катятся по моим щекам.

– Теперь мы оба знаем секреты друг друга. Предлагаю, не болтать о них.

Он уходит, не дожидаясь моего ответа. Он ему и не требовался. Я зло смотрю на оставшуюся открытой дверь, подскакиваю с кровати и с грохотом её закрываю. А затем падаю обратно на кровать и даю волю слезам.

Опять! Он сделал это снова! Выпотрошил мою душу до слёз. Господи, да почему же так больно?!

Знаю почему. Так и не вылечилась до конца. Не справилась. Не стала сильной, как обещала самой себе.

Не помню сколько времени у меня уходит на то, чтобы успокоится. Но помню, что несмотря ни на что, думала о Нём и его шраме. Операция по пересадке сердца – не нужно быть доктором, чтобы это понять. Я столько раз видела подобные шрамы в тех же фильмах…

Когда это случилось? Сколько ему было лет, когда он начал носить в своей груди чужое сердце? Сердце, которое ему подарил другой человек, но которым, очевидно, он так и не научился пользоваться…

Боже, я чувствую себя отвратительно, и в эту беспокойную ночь, и на следующее утро.

Я чувствую себя плохо всю оставшуюся неделю. Пусть и вижу Ника за это время всего один раз, и то издалека. Прямо сейчас. На уроке по физкультуре. После той памятной ночи он возвращался домой далеко после ужина, а уезжал в колледж в то время, в которое Роб и сестра уходили на работу. Эти двое, кстати, пыталась осторожно выяснить у меня то, как мы с ним ладим, и не наши ли разногласия причина того, что Никлаус возвращается домой поздно.

Разумеется, я смолчала о нашей стычке.

А сейчас вижу его впервые за прошедшие два дня.

У команды по регби идёт тренировка, парни бегают по полю, приседают, отжимаются, и я не могу заставить себя отвести глаза от далёкой фигуры Никлауса.

– И что ты ему ответила? – допытывает меня Бэлл.

Мы сидим на трибунах, по-тихому слиняв от учителя, который заставил всех бегать. Нам хорошо видно остальных из нашего класса, и шанс, что учитель не заметит в мешанине тел наше отсутствие очень велик. И мы с Бэлл просто пользуемся хорошей возможностью.

– Что не в настроении смотреть мордобой.

Оливер продолжал ненароком ловить меня, то у шкафчика, то в столовой, и всякий раз вновь звал прийти на этот его турнир. Я вежливо отказывалась всякий раз, его это расстраивало – или он делал такой вид – и он надолго пропадал из поля моего зрения. Правда, вчера он вновь порывался подвезти меня до дома, но рядом была Бэлл. И ещё полколледжа, кстати. Визит Оливера Гросса в кафе на 18-ой улице, сделал его удивительно популярным. Осталось баксов триста, и я могу увольняться оттуда со спокойной совестью.

– Что, прям так и сказала? Этими же словами?

– Нет, Бэлл, я была ужасно вежливой, – раздражаюсь я и поднимаюсь на ноги. – Пойдём обратно, урок скоро закончится.

Бэлл не спешит за мной следом, вместо этого она говорит мне в спину с нотками сарказма и обиды в голосе:

– Я не знаю, что у тебя там произошло, да и не сую в это свой нос, но не могла бы ты быть хотя бы час времени той Ани, которую я когда-то знала?

Я закрываю глаза, ощущая жар стыда у щёк. Она права, я не имею права срываться на ней. Как, впрочем, и ни на ком другом.

– Прости, Бэлл, – прошу я, развернувшись обратно. – В последнее время нервы ни к чёрту.

– Завязывай, – выразительно кивает она и поднимается с места.

Я тоже киваю и примирительно улыбаюсь подруге, вместе с тем, протягивая ей руку. В груди разливается тепло, когда её пальцы обхватывают мои.

Вскоре мы с ней подстраиваемся к бегущим ребятам на последнем круге, а затем, соревнуясь между собой, кто лучше, парадируем перед учителем катастрофически запыхавшихся бегунов. Бэлл даже сгибается пополам, упирая ладони в колени, и высовывает язык. Я хочу рассмеяться, но давлюсь смехом, потому что регбисты закончили тренировку, и теперь нестройным рядом проходят совсем близко от нас.

Никлаус смотрит прямо на меня, от чего по моей коже бегут знакомые острые мурашки, но тут рядом с ним ревёт Кейси, привлекая моё внимание к себе.

– Бро-о-о! – машет мне своей ручищей парень. – Скоро увидимся, да?

Я закатываю глаза и тепло ему улыбаюсь в знак положительного ответа. Да, так вышло, что мы со здоровяком отлично поладили, когда выяснили, что сидим за одной партой на уроках труда. С того момента он зовёт меня «бро». Я, впрочем, не возражаю.

Я вновь смотрю на Ника и успеваю поймать его усмешку.

Затем слышу, как рядом хмыкает Бэлл, и встряхиваю головой. Не нужно всего этого, верно.

После раздевалки мы с подругой прощаемся до завтра, и я направляюсь в отдельно стоящий корпус, где проходит урок труда. Не знаю, как так вышло, но я опаздываю. Заворачиваю за угол и нос к носу встречаюсь с баскетболистом Роби Вудом.