Утром он все делал вслепую. Нацедил из кофеварки литр кофе, оделся, в три укуса уничтожил намазанный маслом мини-багет, проверил снаряжение, швырнул его в кузов пикапа и закрепил веревками. Тереза всегда с вечера собирала ему еду и укладывала в рюкзак. Пьеррик едва сдержался, чтобы не выложить все это и оставить на столе, но вовремя передумал. Невозможно выдержать в море целый день впроголодь. Ну и пусть. Тварь он последняя. Мразь каких поискать.

Шел дождь, и верхушки приморских сосен плясали в темноте. Волнение будет неслабое. Пьеррика Жюгана это почти радовало. Так ему, подлецу, и надо. Что на него нашло? Безумие какое-то – другого слова не подберешь. Он точно потерял разум, и его пора вязать: надеть смирительную рубашку и посадить под надежный замок. Это ж надо, срывать злость на жене… Нет, парень. Ты не просто сорвался, ты поднял на нее руку. Псих ненормальный. Ударил жену… Сковородкой… Он стиснул зубы. Ничтожество. Сволочь…

От злости на самого себя глаза Жюгана налились кровью, и он несколько раз стукнул ладонью по рулю. Он был сам себе противен. Напился в стельку. Можно, конечно, все свалить на пиво. Кстати, сколько он выпил? Двенадцать пинт? Он вывалился из бара, еле держась на ногах, мертвецки пьяный, впрочем, как и всегда. Что он ей наплетет на этот раз? Какую выдумает историю? Какую жалостливую сказочку сочинит? Но для начала ему предстоят десять часов чистилища – что ж, вполне логично. Сегодня он получит по полной. Прямо в морду. Ну и пусть, он не станет сопротивляться. Против ветра продержится – столько, сколько сможет. И чем больше будут лупить его волны по лицу, тем лучше. А потом он вернется домой – и что тогда? Будет ползать на коленях, как и положено такому дерьму; станет умолять ее и унижаться; хныкать, как младенец, только бы ее разжалобить. И ведь хуже всего то, что это сработает. Тереза закроет глаза на случившееся, вздохнет, скажет что-нибудь, успокоит. И простит… Как и раньше. Как и всегда.

Пикап остановился у поворота на Керлоан. Мартен открыл дверцу машины под проливным дождем; забравшись внутрь, он смущенно поздоровался: «Привет, хозяин». Жюган не ответил и резко нажал на газ. Мартен Беллек был самым молодым из его матросов. Девятнадцать лет. Здешний, житель Бельца в третьем поколении. Хороший паренек. Получил свидетельство матроса в Гильвинеке. Пьеррик взял его к себе сразу после училища и ни разу об этом не пожалел. Он хотел вырастить из него настоящего моряка. Нужно почти ничего не знать о море или мечтать об этой безумной профессии, чтобы ее выбрать. Так считал Жюган. Но держал свои мысли при себе, а вслух говорил то, что было принято: классная профессия, морской простор, отважные люди – гордость страны… Молодежь разочаровывать нельзя. Молодежь – это святое. Если на свете есть парни, готовые рискнуть своей шкурой и, став рыбаками, получать за это сущие гроши, не нужно их разубеждать. Настроение у Пьеррика было скотское. Мартен сразу же это понял и отвернулся к окну.

В порту еще стояла ночная тьма. По крутой улице Тонье спускались двое мужчин с мешками и сетями в руках. Ветер усилился, свистели фалы, испуганно метались висевшие на верхушках мачт фонари; сходни заливал яркий электрический свет, двигатели траулеров издавали ровное урчание. Они встретили на пирсе Даниэля и Паскаля и пошли уже вчетвером дальше в порт, где стоял на якоре «Наливай». Все уже были на месте. Жослен и Ле Шаню возились с ящиками, Лоик и Фанш занимались такелажем, Лозашмер суетился на мостике, Ив и Мишель – у места погрузки. Они коротко поздоровались («Привет!»), кивнули друг другу, подняв подбородок («Как сам?»), и ответили друг другу односложными «А!» и «Э!». Продолжался отлив, и море вот-вот могло разыграться – медлить было нельзя.

Когда они заметили две двигавшиеся им навстречу фигуры, тащившие ящик на «Пелажи», Жюган отдал приказ матросам занять свои места на судне и поторопиться с подготовкой снаряжения. А сам подошел к двум мужчинам и хлопнул по спине того, что был покрепче:

– Ну что, Жоэль, управляешься помаленьку?

Карадек обернулся:

– А ты, парень, за меня не переживай.

– Я за тебя и не переживаю, только мне почему-то кажется, что у тебя так себе помощничек, – заявил Пьеррик, бросив быстрый взгляд на Марка: тот стоял, держа груз обеими руками и не произнося ни слова.

– Ты ищешь работу? Я тебя беру, – насмешливо проговорил Карадек.

Жюган подошел вплотную к Карадеку и понизил голос:

– Жоэль, то, что ты делаешь, неправильно. И не я один так думаю.

– Скажи прямо, чего ты хочешь?

– Черт возьми, отправь чужака туда, откуда он пришел. Если тебе люди нужны, то здесь полно тех, кто только и ждет, когда ты их позовешь.

– Недоумки? Нытики? Ты прав, выбор у меня богатый.

– Он хоть нормальный, твой матрос? И с документами у него все в порядке? А то в девяти из десяти случаев…

Карадек помедлил с ответом, и Жюган ринулся в образовавшуюся в их беседе брешь:

– Послушай меня, Жоэль. Как только сойдем сегодня на берег, я пойду к начальнику порта и сдам твоего парня. Если у него не окажется документов, Рене вызовет полицию. Ему придется это сделать. Твоего матроса заберут куда надо, а ты рискуешь сам знаешь чем…

Карадек схватил Жюгана за отвороты куртки и рванул к себе. Когда его лицо приблизилось к лицу Жюгана, так что их дыхание смешалось, он, едва сдерживая ярость, прошипел:

– Не-смей-мне-у-гро-жать, Пьеррик.

– Иди ты… Я точно сдам тебя начальнику порта. А ты что думал? Что мы безнаказанно позволим иностранцам отнимать у нас работу?

Карадек еще раз встряхнул Жюгана за воротник и отпустил его.

– Правду говорил Каллош. Ты и впрямь дурак, Пьеррик.

Карадек отправил Марка на «Пелажи». Жюган, передернув плечами, ушел на свое судно. В пять часов, когда в небе едва наметились первые проблески зари, десять траулеров и сейнеров, с полной рыболовецкой оснасткой, вереницей покинули гавань Бельца.

* * *

Жюган взял курс на запад. Примерно в десяти милях от побережья он знал одно заветное местечко, приносившее удачу. Если поторопиться, можно сделать за день три рейса. Он врубил мотор на полную мощность. Линию горизонта размывало серыми извилинами моря, широченная спина которого поеживалась, когда по ней проходился кнутом северо-западный ветер. «Наливай» на полном ходу врезался в высокие, захлестывавшие палубу волны. Пенные потоки лупили по иллюминаторам, стеклоочистители работали на пределе. Жюган стоял за штурвалом, непоколебимый, как крест на холме в Бег-Мелене. Мартен и Даниэль, в непромокаемых плащах, поднялись на мостик и закурили; их слова тонули в оглушительном грохоте стихии. Паскаль, расположившись под козловым краном, готовил сетки для улова. В шесть утра они забросили в воду первый трал и тащили его уже битых два часа. Во время подъема командование брал на себя Паскаль, а Мартен стоял у лебедки и не спускал с него глаз, готовый отреагировать на малейший его знак. Паскаль расправлял сеть в чане, пока Даниэль выбирал ликтрос с поплавками. Жюган почувствовал, как начали поднимать трал. Через четверть часа нижняя его часть уже висела над водой, и Даниэль стал подавать вверх противовес на цепях. Когда улов в раздутой, как шар, сети оказался на борту, Паскаль замер. Он круто развернулся и, побелев как мел, кинулся по проходу на мостик.