Но к 1850 г. даже воинственный дух газеты «Панч» начал угасать ввиду того, что в ней утратили влияние такие люди, как Джерролд и Мэйхью.

«Эклектическое обозрение» было другим солидным изданием, которое частенько публиковало статьи членов «Общества за отмену смертной казни». Именно этот журнал в свое время в самых резких словах выразил возмущение по поводу «дезертирства» Чарльза Диккенса из лагеря противников смертной казни, после чего последовала ожесточенная публичная перепалка между писателем и журналом по вопросу о публичных и закрытых казнях. Журнал «Эклектическое обозрение» твердо стоял на том, что казни за закрытыми дверями приведут ко всевозможным злоупотреблениям со стороны тюремной администрации, творимым во имя справедливости.

Именно публичная казнь вызывала возмущенные протесты и требования ее отмены. Иногда они исходили от таких авторитетных людей, как эссеист и писатель Уильям Мэйкпис Теккерей, которого до того напугало зрелище публичного повешенья Франсуа Курвуазье в июле 1846 г., что он разразился пространной статьей, опубликованной в «Журнале Фрэйзера» и озаглавленной «Как я лицезрел казнь человека через повешение». В то время «Журнал Фрэйзера» стоял на платформе противников смертной казни, но в 1864 г., напуганный растущей волной консерватизма, он изменил свою позицию, и на его страницах стали появляться статьи ортодоксальных противников отмены, среди которых особенно выделялся видный юрист Джеймс Фитцджеймс. К тому времени из всех изданий наиболее последовательным оставался только журнал «Спектэйтор», хотя занял он осторожную позицию и выступал только против «варварства публичной казни», но не против смертной казни как таковой. В 1864 г., всего за два года до того, как закрытая казнь была официально рекомендована Королевской комиссией, ранее колебавшийся «Спектэйтор» сделал свой выбор в пользу полузакрытой казни, которую, по его мнению, должно было проводить в специально приспособленном для этой цели помещении в Ньюгейтской тюрьме и на которой, кроме обычных палача, врача и священника, должна была присутствовать группа свидетелей, скреплявших своей подписью факт умерщвления такого-то лица и отсутствия злоупотреблений, т. е. издевательств со стороны тюремщиков («Спектэйтор», 27 февраля 1864 г.)

В журнале «Гуд Уорде», в статье, озаглавленной «О публичной казни», Генри Роджерс объясняет причину того, почему он выступает за закрытую казнь. Ее введение, по его мнению, будет способствовать снижению преступности, поскольку человека, казненного в четырех стенах, уже нельзя будет превратить в героя, павшего жертвой несправедливости, что зачастую происходило с казненными принародно. Атмосфера тайны, окутывающая закрытую казнь, продолжал Роджерс, утвердит концепцию возмездия и напугает потенциальных преступников гораздо больше, чем зрелище публичной казни. Иными словами, в таком виде смертная казнь, как мера наказания, Роджерса вполне устраивала, и он оказался неготовым, когда ее сохранение было поставлено под угрозу общественной реакцией на публичные казни. «Час грядет, – убеждал он, – когда в Англии будут отменены как публичная, так и смертная казнь вообще, но час этот еще не наступил».

Мы уже видели, как присутствие Теккерея при казни Курвуазье заставило писателя высказаться против подобных зрелищ. В той же толпе в тот июльский день 1846 г. находился еще один великий английский писатель. То, что он увидел, заставило Чарльза Диккенса написать несколько пространных писем в свою газету «Дэйли Ньюс». Вот одно из них:

«Я сам присутствовал при казни Курвуазье. Я специально прибыл к месту казни в полночь и таким образом мог воочию наблюдать то, как возводили виселицу, как стекался народ, забивший к утру всю площадь, как вешали несчастного, как перерезали веревку и уносили тело в тюрьму. С полуночи до последнего момента я не увидел вокруг ни одного лица, исполненного жалости или печали, приличествовавших драматичности происходившего, ни ужаса, ни отвращения, только выражение безграничных глупости, грубости, кровожадности и тысячи других человеческих пороков. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь мне доведется оказаться среди такого количества себе подобных, объятых столь низменными страстями».

(«Дэйли Ньюс», 28 февраля 1847 г.)

Так великий исследователь социальных явлений ввязался в одну из ожесточеннейших дискуссий своего времени, и ничто не говорит за то, что дискуссия эта велась в сдержанных выражениях. Диккенс дал ясно понять, что ему отвратителен институт смертной казни, но, добавлял он, не менее отвратительны ему убийство и преступники, которые их совершают. В 1849 г., к тому времени, когда вершился суд над братьями Мэннингами и три года спустя после казни Курвуазье, Диккенс пришел к нелегкому компромиссному решению и сосредоточил свои усилия на борьбе за реформирование института смертной казни, а это означало только отмену публичной смертной казни. 15 ноября в беседе с Чарльзом Гилпином он высказал мнение о том, что смертная казнь в Англии не будет отменена вообще, и посоветовал поборникам ее отмены сконцентрироваться на ближайшей задаче, а именно: на отмене публичной казни через повешение. В своем письме в «Таймс» от 19 ноября 1849 г. Диккенс вынес на суд общественности свое собственное представление о том, как должна вершиться смертная казнь:

«Как только убийце вынесен смертный приговор, его следует держать в полном неведенье относительно часа приведения приговора в исполнение. Я бы полностью исключил доступ к нему всевозможных любопытных посетителей и держал бы его в полной изоляции от внешнего мира. Не следует допускать опубликования в печати его высказываний и описания его преступных деяний, дабы оградить благонравных читателей от подобной мерзости. В стенах тюрьмы казнь его должно вершить со всей торжественностью, вселяющей ужас в его мерзкую душу. В этой связи я бы посоветовал мистеру Колкрафту (см. «Колкрафт, Вильям»), палачу, воздерживаться от его непременных в таких случаях, но неподобающих моменту, шуток, сквернословия и брэнди. Я бы назначал жюри свидетелей, состоящее из 24 человек, представляющих все сословия, которые присутствовали бы при приведении приговора в исполнение. При казни должны присутствовать также начальник тюрьмы, священник, тюремный врач и конвоиры. Все они обязаны подписать официальный документ (форма должна быть единой), который удостоверял бы, что в такой-то день, в такой-то час, в такой-то тюрьме, за такое-то преступление перед их глазами был повешен такой-то преступник. Кроме того, начальником тюрьмы должны быть подписаны еще два документа, один из которых удостоверял бы то, что повешен был именно тот человек, а не какой-нибудь другой, и второй, удостоверяющий факт предания тела казненного земле».

За такое явное отступничество Диккенс стал мишенью для нападок и поношения со стороны непримиримых сторонников отмены, а на одном из митингов его обвинили в том, что он сам «одержим склонностью к убийству». Правда или нет, но прошло десять лет, прежде чем Диккенс прошел в своих убеждениях полный круг и оказался в лагере сторонников сохранения смертной казни.