— Я не суеверная, — я поднесла кружку к губам и сделала крошечный глоток, пробуя найденное пойло. И оно оказалось просто прекрасным: в меру крепким, не слишком сладким, с приятным абрикосовым послевкусием.

Дождь уютно стучал по немытому годами стеклу, и меня просто катастрофически потянуло поговорить.

— Так странно, ещё совсем недавно мы крутились каждый в своём мире и не были даже знакомы, а теперь ты единственный гость на моём дне рождения.

— Зато такого у тебя точно никогда не было. Будет что вспомнить.

Не то слово. Такое попробуй забыть, впечатлений на две жизни вперёд.

— Кто жил раньше в этом доме? Здесь же явно кто-то когда-то жил.

— Я не знаю.

— Но о том, что здесь есть погреб, ты знал, — отметила я, но совсем без зла. Я уже поняла, что он не бросится раскрывать мне все свои секреты.

У меня был небольшой опыт дружбы с креплёными напитками, но кажется, такого "конкретного" вина я ещё не пила. Всего пара глотков – а мозг уже моментально размягчился. Отчего-то стало вдруг та-ак хорошо...

Я откинулась на спинку допотопного стула и, подтянув ноги к груди, обхватила двумя руками бесценную кружку. Найк сидел напротив и вполоборота смотрел на бушующую за окном непогоду.

Почему я никогда не обращала внимания, какой у него красивый профиль? Именно такой, какой надо. Мужской. Я не слишком любила растительность на лице, но ему очень шло, выглядел он взросло и очень брутально.

Почему он не смотрит на меня? Не то чтобы я этого так уж хотела, но просто мы здесь совсем одни, он мужчина, я женщина. Неужели происходящее в окне намного интереснее? Кроме того – его взгляда на мои ноги я вообще не заметила, как и какого-либо особенного интереса в свою сторону, и это... задевало, что ли. Обычно парни голову сворачивали – да в том же универе, а тут практически полный игнор.

А тот эпизод, когда он меня голую на руках тащил? Голую! Вообще без одежды! Да Архип бы слюной изошел, каждая наша встреча с ним начиналась с намёков, не созрела ли я случайно. А этот...

— Ты гей?

Не знаю, как так вышло, вопрос слетел с губ сам собой.

Найк наконец-то повернул голову в мою сторону.

— Нет. С чего вдруг такие выводы?

— Ну, не знаю... — дёрнула плечом и сделала ещё один приличный глоток. — Просто спросила. Сейчас же модно быть геями.

— Я не слежу за модой, — ухмыльнулся он и одним махом допил всё содержимое. Затем поднёс руку ближе к лицу и взглянул на болтающиеся на запястье часы. — Я сейчас вернусь.

— А ты куда? — я подорвалась следом за ним в коридор. — Там же ливень!

— Нестрашно.

Накинув куртку, он достал из кармана ключ и открыл дверь, запустив в дом непогоду. Порог тут же стал мокрым, и ощутимо повеяло холодом.

— Можно с тобой? Я боюсь оставаться здесь одна! — я уцепилась за его куртку, вынудив обернуться.

— Я скоро вернусь. Бояться нечего. Всех змей я ликвидировал.

— Почему бы просто не рассказать правду, я пойму, не такая я уж и дура, если ты успел заметить. Ты идёшь звонить моему папе, да? Пожалуйста, можно я хотя бы послушаю его голос, я не буду мешать!

— Адель, не веди себя как маленькая, — оборвал он меня – не зло, просто очень твёрдо. — Ты же знаешь, что всё очень серьёзно? Знаешь же?

— Знаю...

— Тогда просто делай то, что тебе говорят, хорошо? Так будет лучше для всех нас.

— Ты всё-таки идёшь звонить!

— Да, я иду звонить, — честно признался он и аккуратно снял с себя мою руку, но отпустил не сразу – оставил согреваться в ладони. — Я уже говорил, что отвечаю за тебя головой, пожалуйста, не мешай мне делать мою работу. Хорошо?

Тембр его голоса был тихим, но очень доходчивым. Таким, с которым не хотелось спорить.

— Хорошо, — нехотя согласилась я, но не смогла не поторговаться: — Но тут так темно... мне правда страшно одной. Я понимаю, что мы сидим здесь в темноте не просто так, нам нельзя палиться, но... я грозы боюсь. Реально боюсь, с самого детства.

Он тяжело вздохнул и быстрым движением облизал губы, и почему-то я только сейчас увидела, какие они у него чувственные. Яркие. Даже в темноте.

Глупость какая-то, но я вдруг подумала о том, что было бы интересно узнать, как он целуется. Я никогда не целовалась со взрослыми мужчинами, подруги рассказывали, что они очень опытные и творят такое...

— В ящике на кухне лежат свечи, — сдался. — Там же спички. Только у окна не зажигай.

— Одежда откуда ни возьмись, вино, свечи... Может, у нас тут где-нибудь кабельное завалялось, а я до сих пор не знаю?

Он снова улыбнулся, блеснув в темноте белизной зубов, и я вдруг испытала какое-то странное, совершенно неконтролируемое желание проверить, правы ли были подружки.

Давай, Адель, ну когда ещё?! Завтра ты проснешься со свежей головой – и всё, момент упущен! Сделай хотя бы раз в жизни что-то по-настоящему сумасбродное!

И я сделала. Не давая себе ни мгновения передумать, встала на цыпочки и поцеловала его в сомкнутые губы.

Первый мой настолько безбашенный поступок. Я поцеловала мужчину! Сама!

Кажется, подобного поворота он не ожидал – его рука, которая до сих пор сжимала мою ладонь, напряглась, и сам он напрягся, но не оттолкнул...

— Ты чего это, мажорка? — в его голосе мелькнула улыбка, когда я всё-таки отлипла от его губ. — Ты напилась, что ли?

— Это от страха. Ну, знаешь, отложенный шок и всё такое, — пропищала я, испытывая неловкость и какое-то странное чувство... замешательства, наверное. Замешательства, связанного именно с ощущениями от этого секундного поцелуя.

Я много раз целовалась с Архипом и с несколькими парнями до него, но этот поцелуй был совсем другим. Каким-то особенным. Может, меня так впечатлило то, что я проявила инициативу сама, а может, то, что он мне не ответил так, как я успела себе нафантазировать.

Мне – и не ответил. Я что, такая страшная?

Но даже больше меня смутило внутреннее восприятие этого поцелуя. Какое-то странное, сумбурное желание – от удрать поскорее от него подальше до вцепиться в воротник его куртки и всё-таки поцеловать по-настоящему.