танцовщица из кордебалета, она танцует главные партии в лучшем театре Италии, я загуглила, и стоит ее прилет, мягко говоря, недешево. Пианист наш уже лет десять как не дает концерты, потому что возраст. А раз сюда приехал, значит, за большие деньги. Ну, про нашу звезду, покорившую Голливуд даже говорить не буду, и так все понятно. Прибавь к этому тебя и остальной обслуживающий персонал. Конечно, богатые люди у нас в стране есть, но настолько богатых мало, и я сомневаюсь, что это когда-то окупится. Так зачем все это? В чем смысл? В то, что это просто бизнес, никогда не поверю.

— Я думаю, есть какой-то ответ, просто мы не совсем в теме. Возможно, когда приедем на саму базу отдыха, то все поймем, — пожал плечами Феликс.

— Сомневаюсь, — сказала Зина, — здесь определенно какая-то тайна.

За окном потихоньку ложились сумерки, укрывая Горно-Алтайск пеленой вечера.

— Как думаешь, до которого часа работает музей? — спросила Зина, вновь мысленно возвращаясь к пропавшим дилетантам.

— Максимум до восьми, — вздохнул Феликс, и они одновременно взглянули на часы, которые показывали пять минут девятого.

— А вот мне кажется, что он закрывается даже раньше. Предлагаю прогуляться до музея, — проговорила Зина, начиная уже по-настоящему беспокоиться.

— Может, сразу в полицию? Искать задержанных за драку, — решил пошутить Феликс. — Или в больницу, Любава Мефодьевна женщина крупная, могла и покалечить.

— Знаешь, Ольга тоже не промах, даже странно как-то, что она боялась мужа, — возразила Зина. Ей было совсем не смешно.

— Второе дыхание, знаешь, как бывает. Мама с папой держат свое дитятко в ежовых рукавицах, и, когда оно вырывается на свободу, например, поступает в институт в другом городе, то делает больше глупостей, чем тот, кому все разрешалось. Видимо, и здесь так. Ну или же Любава Мефодьевна лично на нее так действует.

На улице было немного прохладно, и температура очень контрастировала с той, что была днем, словно вместе с солнцем уходило за горизонт и то тепло, что заставляло людей в мае раздеваться до футболок.

Музей и впрямь был уже закрыт — его окна темнели, доказывая это предположение.

— Так в больницу или сначала в полицию? — уже без улыбки уточнил Феликс, задумчиво разглядывая окна.

— Сначала в полицию, — согласилась Зина, и тут в музее заорала сигнализация, а в окнах первого этажа замигал свет. Забегали охранники, кто-то внутри здания, а кто-то побежал вокруг.

— Ой! — выдохнула Зина. — Чую, это наши что-то натворили.

— Тут твоя чуйка совсем не обязательна, — одними губами ответил ей Феликс. — Вот дуры.

Сделав несколько кругов вокруг здания, охранники остановились на ступеньках и, заметив Зину и Феликса, по-прежнему внимательно наблюдавших за их передвижениями, спросили:

— Вы не видели здесь двух баб? — переводя дыхание, спросил старый.

— Тощая белобрысая с длинным волосом и толстая рыжая с коротким, — уточнил второй, что помоложе.

— Нет, никого не видели. Мы прогуливались мимо и только подошли, когда заорала сигнализация. Вот, хотели узнать, что случилось, — чересчур широко улыбаясь, пожал плечами Феликс.

— А вы по камерам посмотрите, в какую они сторону побежали, — решила посоветовать Зина, тоже нацепив дурацкую улыбку, а на самом деле прощупывала обстановку. — Вон же у вас на входе висит.

— Да повисли все камеры к чертовой матери, — досадливо махнул рукой молодой, а тот, что в возрасте, глянул на него с упреком.

— А что за бабы-то? — продолжая обаятельно улыбаться, расспрашивал Феликс. — Старые или молодые?

— Да мы только их силуэты со спины и видели, — опять сболтнул лишнего молодой, и старый недовольно буркнул:

— Ты еще расскажи подробно, что пропало.

Феликс с Зиной, все так же по-дурацки скалясь, одновременно поняли, что пора ретироваться, и быстрым шагом пошли прочь от кричащего музея. Проходя по темной алее парка, откуда-то из-за кустов они услышали обиженное:

— Ничего я не толстая!

— Ну ты-то, может, и толстая, а вот я точно не тощая.

— Здравствуйте, девушки, — тихо окликнула их Зина. — Ну, и что вы натворили?

— Мы спасли зеркальце, — туманно ответила Ольга из кустов. Зина узнала ее по голосу, женщины же продолжали прятаться в зарослях и не высовывались.

— Просто интересно, как вы это сделали? Заметьте, «зачем» я даже не спрашиваю, потому как это, видимо, вопрос риторический, — поинтересовался теперь уже Феликс.

— А мы его украли, — очень просто ответила Любава Мефодьевна и на этих словах вышла из тени. Даже в сумерках парка был заметен огромный фингал, который сейчас украшал ее лицо. — У меня тут небольшие проблемы, — пробормотала она, сообразив, что Зина и Феликс увидели ее синяк.

— Нет, дамы, — вздохнула тяжело Зина, — у нас с вами большие проблемы. Но самое страшное, что миссия еще даже не началась.

Внеочередное заседание клуба Золотое крыльцо

Высшая ложа

— Приветствую всех, — сказал Портной, как только обычное оглашение участников закончилось, и все заняли свои кресла. Он тоже занял свое, намеренно не пересев на пустующее место Сапожника. — У меня плохие новости, но я рад, что вы смогли так быстро собраться для совещания.

— Вам сообщили, — очень тихо и мягко спросил Царь, — что вы переходите на ступень выше и становитесь Сапожником?

— Да, мне пришло данное извещение, но я бы не спешил с выводами.

Портной догадывался, что произошло с его предшественником, и не хотел повторить его участь. Он пришел не с улицы, он был коллаборантом в чистом виде, и в эту тайную организацию его взяли не просто так. Он принес им большие тайны, потому и был принят сразу в высшую ложу, но уважение и статус все же надо было заслужить, и он это хорошо знал.

— Похвально, — обронил Царь, и Портному показалось, что он ухмыльнулся.

— Сегодня я узнал о том, что может стать проблемой, — начал говорить неприятные вещи Портной. — С нами на плато Акон направляется группа детективов под прикрытием труппы фокусников. Есть прикрытие — значит, есть задача; есть задача — значит, есть заказчик.

— Зачем, кто они⁈ Наша цель раскрыта, о ней знает кто-то еще⁈ — как всегда истерично возмутился Королевич. Портной вообще считал этого персонажа здесь лишним. Вместо Сапожника надо было смещать его. Он очень долго, большую часть своей жизни был членом другой тайной организации, более старой и более могущественной, чем эта, и вот там твердо знали, что у членов высшей ложи не должно быть сомнения и слабых нервов. Эти две вещи не совместимы, если ты хочешь управлять миром. Ну, или хотя бы на равных правах участвовать в его управлении.

— Действительно, — вступил в разговор Царевич, — мы не можем еще раз ошибиться и потерять драгоценность. Слишком много было в нее вложено.

— На этот раз все получится, — пожал плечами Портной. Его бесила эта мантия и эти маски. В по-настоящему тайной организации уже давно никто так не делает, это все сказки для дилетантов, коими эти товарищи пока и являлись. Однако у них был потенциал. В его прежней ложе он постепенно терял надежду на рост в статусе и должности — слишком сильная конкуренция и чересчур строгое оценивание всех действий. Особенно в последние три года, когда пришел новый руководитель. У Портного с ним были непреодолимые личные разногласия.

«Необходимо думать не только о человечестве, но и о человеке», — вот лозунг, который должен знать и чтить каждый, кто состоит в его прежней тайной организации, а Портной этого не любил. Для него главным была всегда цель, а остальное, как говорится, лес рубят — щепки летят. Именно из-за этого он и был вечно бит начальством. Надоело. Его отец любил говорить: «В жизни все относительно. Даже если в одном месте тебя послали, то в другом просто заждались. Ищи себя и не бойся что-то менять». Вот сейчас, он отыщет для этих чудиков драгоценность и начнет пододвигать этих нервных. Следующий на очереди будет Королевич с его глупыми восклицаниями, а там и до Царя недалеко. И вот тогда это будет его организация, с его правилами, и уже Портной будет решать, что есть добро, а что зло.

— Хорошо, — сказал Царь. — Так какой вы предлагаете план?

— Я знаю, кто они, — пожал плечами Портной.

— Интересно, — Царь встала со своего кресла и подошла к Портному вплотную. — И кто же? Масоны? «Красный дракон»? Или, может быть, «Полярная звезда»?

— Вы не поверите, но все гораздо