– Чашка? – он взмахивает ею в воздухе. – Не хочу доставлять лишних хлопот.

И он идет ко мне, чтобы поставить чашку в раковину.

– Или сразу в посудомойку? – спрашивает Кирилл с дурацким участием, будто в этой проклятой чашке весь наш спор и конфликт. – Мне несложно.

– Не приезжай к нам больше.

– Хочешь спалиться? Будет странно, если я впервые окажусь в родном городе друга и начну игнорировать его дом.

– Спалиться, – я с нервом повторяю слово, которое он выбрал, и делаю шаг прочь.

Но Кирилл ловит меня за локоть и заставляет остаться на месте.

– Что я делаю не так? – произносит он совсем другим тоном, тем самым, которым наговорил режущих откровений в коридоре клуба. – Тебя же тянет ко мне, я вижу…

– Нет, это ты тянешь меня к себе, – и я смотрю на его пальцы, которые не дают мне сдвинуться с места. – Я выпила вчера в зале, и только из-за этого…

– Вздор, – шипит он со злостью. – Ты же ничего не говоришь Вадиму. Задумайся, наконец, почему? Сказать за тебя, малышка? Ты не хочешь ломать игру, тебе нравится, что происходит.

– Нет.

– Хватит, Мира. Или ты хочешь больше? Созрела?

И он силой подтягивает меня под себя. Я не так давно стояла в той же позе с Вадимом, только он держал с нежностью и щемящей осторожностью, будто я хрустальная, а Кирилл вдавливает мою поясницу в толстый край столешницы собственным весом и связывает ладонями мои руки, заведя их за спину. Я безвольно прогибаюсь под его мощью и чувствую, что наши бедра впиваются друг в друга.

– Так? – Кирилл переводит горящий взгляд на мои губы. – Теперь правильно?

– Я закричу.

– Хочешь я увезу его? А потом вернусь, – Кирилл ведет подбородком вверх, подсказывая мне правильный ответ. – Трахнуть тебя здесь? Или в вашей постели? Там, наверное, шелковые простыни, я возьму тебя прямо на них. Выебу. Так, Мира? Тебя заводит такое дерьмо…

– Вадим!

По взгляду Кирилла я вижу, что он не ожидал, что я позову мужа. Он выпускает меня из рук и делает шаг назад, не отрывая воспаленного взгляда от моего лица. Он тяжело дышит, пытаясь найти ровный ритм, и проводит ладонями по лицу, успокаивая кожу. И я замечаю, что рукава его телесного тонкого джемпера сбились вверх, оголив накаченные руки. Я вижу черную татуировку, которую он набил после нашего расставания, и которая для меня как чужая деталь.

Кирилл видит мой внимательный взгляд и его направление, и вздрагивает всем телом. Он резким взмахом опускает рукав на место, но я успеваю заметить то, что он хотел скрыть. Ведь он набил тату не для красоты, он перекрыл ею другой след. Длинный застарелый шрам тянется от запястья и рваной линией суицидника уходит выше, к локтю…

– Что это? – спрашиваю я его, позабыв обо всем остальном и о том, что вот-вот должен вернуться Вадим.

– Так модно.

– Что, Кирилл?!

Он резко качает головой и делает глазами беспокойную дугу от пола обратно к моему бледному лицу.

– У меня не получилось, как видишь.

Кирилл смотрит как безумец и вдруг смеется нервным смехом, который жестоко бьет все его тело.

– Господи, Мира. Не надо так на меня смотреть, я жив.

Глава 17

Вадим входит в комнату, и мне приходится оторвать взгляд от Кирилла. Нужно что-то сказать мужу, в его глазах резонный вопрос, почему я кричала срывающимся голосом и почему так выгляжу… Как ночью. Это даже может стать спасением, у меня успевает промелькнуть мысль, что можно вновь всё свалить на недомогание, стоит только протянуть руку к Вадиму и сказать, что кружится голова.

Но нет. Хватит.

– Мы были любовниками, – произношу я на одном дыхании и ловлю взгляд мужа. – Я и Кирилл. Давно.

Я хочу сделать шаг в сторону, чтобы выбраться из-под тени Кирилла, но он выходит таким корявым, что я запоздало понимаю, сколько сил забрали последние слова в лицо мужу. Я хватаюсь за столешницу, но Кирилл все равно оказывается рядом. Он подхватывает меня, давая бетонную опору… Господи, он ничего не боится. Даже Вадима. Я упираюсь ладонью ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, и жду целую вечность прежде, чем подойдет Вадим и заберем меня из его цепких рук.

Муж поднимает меня, как пушинку, и относит к столу, где сажает на выдвинутый стул. Я замечаю поверх его силуэта, как Кирилл молча уходит прочь. И вскоре с улицы доносится рык дизельного мотора.

– Вадим, – я хочу что-то сказать, просто чтобы не молчать, но боюсь ошибиться с первыми фразами.

Я не могу отмахнуться от сковывающего холода, который исходит от Вадима. Он стоит рядом, нависая надо мной стеной, и держится за спинку стула. Его костяшки побелели от усилия, и мне кажется, что еще чуть и деревянная перекладина пойдет на излом под его стальными пальцами.

– Давно, – Вадим продолжает вместо меня. – Это когда?

– Я познакомилась с тобой через полгода после расставания с Кириллом.

– Почему расстались?

Я поднимаю голову и смотрю на лицо Вадима, суровое и мертвое, и едва узнаю его. Он через многое прошел, чтобы выбиться на самый наверх, и выдерживал сильные кризисы и знает, что такое удар судьбы и удар в спину. И я вижу, что он собрался, закрылся щитом, будто я враг.

– Я ушла от него. Не могла больше… Вадим, послушай, – я накрываю ладонью его пальцы на спинке стула, – прости меня, я должна была сказать сразу. Но я испугалась, я жалею, что так поступила… Я увидела его и впала в ступор, не могла поверить, что это происходит.

Вадим плавным, но уверенным жестом забирает свою руку. И отходит от меня на шаг. Ему не нравятся мои слова, он хмурится и сжимает кулаки, будто я говорю совсем не то, что нужно. А я не знаю, что должна говорить, как успокоить его… Он хочет что-то разбить, раскрошить на мелкие безнадежные кусочки, это я знаю точно. Вижу, что его руки уже ищут мишень.

– Не могла подготовиться? – он отзывается колкими интонациями. – Я ведь знаю его столько лет, Мира.

– Я не узнавала его…

– Хватит! Не делай из меня дурака.

Я рефлекторно киваю и прикрываю глаза, пытаясь справиться со слезами, которые хотят вырваться наружу. Нет, не сейчас, не перед ним… Я глупо надеялась на другой разговор, и я ведь никогда не слышала крика мужа в мою сторону. Он бывало срывался дома из-за проблем в офисе или на объектах, но я понимала, что ему нужно выплеснуть эмоции и мне достается