Вот уж воистину не делай добра — не получишь зла.

Смерть Бориса послужила для Марты Георгиевны сигналом к атаке на его душу и по ее команде «Фас!», как из рога изобилия, с эфира уважаемого телеканала, со страниц газеты «Труд», где ее дочь — секретарь главного редактора, со страниц глянцевых журналов полилась грязь!

Марте Георгиевне надо было приложить немало усилий и обладать незаурядными способностями, чтобы организовать все это.

Самое непостижимое для меня, что в этом беззастенчивом, незаслуженном охаивании умершего, талантливого актера принимали участие те, кто при жизни Бориса считал себя его друзьями. Те, кто многие годы, получая гроши в театре, ел и пил за его счет в ресторанах, произнося хвалебные тосты в честь Бориса. «А судьи кто?..» Мне стыдно за них. Без всякого стеснения, на всю Россию, они унижали и топтали память о хорошем человеке и талантливом артисте через Российский канал ТВ: «Алкаш!», «Бульдозер!», «Таран!», «Одесский грузчик!», «Хулиган, открывавший дверь к начальству ногой», «Бездарность, снявшийся всего в двух эпизодах к/ф», «Пропойца, из-за которого Вадим получил 5 инфарктов!». И ни одного хорошего, доброго слова! Видимо, фигуранты телепередачи и редактор этой передачи, «срежиссированной» Мартой Георгиевной, забыли христианскую заповедь: «О мертвом — только хорошее или ничего».

Съемочная группа взяла интервью и у меня. Я рассказала о Борисе много интересного и забавного, но все вырезали, оставив мне одну, ничего не значащую фразу.

Не могу понять, как главный редактор мог позволить выйти в эфир такой передаче?! А ее ведь показывали не один раз!

Уважаемый, любимый Российский канал! Именно по этому каналу проходит серия передач об ушедших от нас актерах. Даже про тех, кто, как известно, серьезно злоупотреблял алкоголем и погиб по этой причине, в эфире говорится деликатно: «он имел слабость»… Так почему же, за что обрушились на Бориса Владимирова, унизили его перед многомиллионной армией почитателей и, по сути, перечеркнули всю его творческую жизнь?! Телезрителю не оставили выбора, превратив в одночасье талантливого актера и режиссера, создателя дуэта бабок в серую посредственность, грубияна и пропойцу.

Как следует из этой передачи, оказывается, что и дуэт бабок создал вовсе не он, а вальяжно попыхивающий трубкой известный актер. Интересно, где был этот актер в 1943 году, когда Борис в 11 лет впервые сыграл «бабку» в белом платочке и круглых очках? А где он был в 1957 году, когда Борис на эстраде читал монолог В. Ардова «Бабка на футболе»? Мертвый не может ответить, он стерпит все.

Борис был таким, каким создал его Господь: талантливым, упорным, искрометным, щедрым, взрывным, ершистым, но не злопамятным, и охаивать своего усопшего товарища он никогда бы не посмел!

Борис был самобытным человеком с очень широкой натурой. Если он покупал сыну мороженое, то не одно эскимо, а сразу ящик! Он был подобием Гаргантюа. Любил также вкусно, много поесть и запить это хорошим грузинским вином.

Борис Владимиров, несомненно, был даровитым, неповторимым актером. Его нишу не удалось занять никому! Большое упущение кинорежиссеров, что они просмотрели удивительный комедийный дар Бориса и не снимали его.

Благодаря его неуемной фантазии и режиссерскому таланту им был рожден дуэт двух бабок.

Именно Борис, и никто иной, является родоначальником всех «бабок» и «теток», которые после его смерти, как грибы после дождя, стали появляться на эстраде и в юмористических телепередачах. По моему убеждению, все эти загримированные «тетки» и «бабки» с юмором ниже пояса — это лишь жалкое подражание дуэту бабок, созданных Борисом Владимировым, и успех артистов-плагиаторов абсолютно несопоставим с тем феерическим успехом, который имел легендарный дуэт Авдотьи Никитичны и Вероники Маврикиевны!

Борис Владимиров был поистине народным артистом, несмотря на то, что официального звания он так и не получил.

Художественный руководитель Московского мюзик-холла Александр Павлович Конников подбирал команду артистов для предстоящих гастролей мюзик-холла в Париже.

Для ведения программы на французском языке требовалась молодая актриса с хорошими внешними данными, умеющая профессионально петь, говорить и танцевать, а также хоть немного знающая французский язык.

Конников долго и придирчиво отбирал актрис на эту центральную роль, но не мог остановиться ни на одной из них: эта — совсем не умеет петь; та — не умеет двигаться; следующая — слишком полная для мюзик-холла…

Такой строгий отбор объяснялся тем, что ведущая в течение всей программы должна появляться на сцене со своими остроумными скетчами, песенками и подтанцовками, и зрители за это время во всех деталях рассмотрели бы актрису, а она должна, по требованию импресарио, олицетворять образ той русской девушки, который создал в своей песне «Натали» Жильбер Беко.

Конников остановил свой выбор на мне.

Когда я еще училась в хореографическом училище, моя мама часто шутила. «Вот выучишься на актрису, поедешь на гастроли в Париж, а я испеку тебе на дорогу французскую булочку». Мамины слова материализовались. С коллективом «Комсомольский патруль» я объездила весь Советский Союз от Бреста до Южного Сахалина, но о гастролях за границей в 60-е годы я не могла даже мечтать! И вдруг — Париж! И не просто Париж! На гастроли мюзик-холл пригласил импресарио Бруно Кокатрикс, близкий друг Эдит Пиаф, владелец знаменитой «Олимпии», на подмостках которой выступали звезды мировой эстрады! Я до конца никак не могла в это поверить. Казалось, что это чей-то розыгрыш, что кто-то скажет: «Это была шутка, мы едем на гастроли… в Киев».

Но подготовка к гастролям в Париж шла полным ходом и была очень напряженной и серьезной. В 9 утра — балетный тренаж, затем вокал, затем работа над текстом, который мне предстояло в Париже произносить на французском языке. Я немного знала французский язык. Я его изучала и в хореографическом училище, и в ГИТИСе.

Но для того чтобы я говорила со сцены «Олимпии» как настоящая француженка, со мной занимались французы, работающие в Москве на радио. Наши репетиции неоднократно просматривала министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева.

На генеральной репетиции присутствовал Бруно Кокатрикс.

Накануне отъезда в Париж нас собрала для последних напутствий Е. А. Фурцева. Обращаясь к кордебалету, она сказала: «Девочки! Когда увидите в магазинах красивое нижнее белье — не набрасывайтесь на него! Скоро такое же будет у нас! Все будет — и красивая одежда, и обувь!» Знала бы она тогда, в 1964 году, что все это появится у нас почти через сорок лет, когда девочки станут бабушками.

В Госконцерте нас попросили сдать для оформления наши паспорта. Певица из Грузии, тонкая, как лоза, со жгуче-черными волосами, протянула свой паспорт без фотографии.